XXV
Юра отвёз Ульяну обратно в больницу в седьмом часу утра. Никто даже и не заметил её ночного отсутствия. Сам Юра всю ночь не сомкнул и глазу. Его одолевали мысли о том, что говорила Уля. Он не хотел, не желал сопоставлять это с тем, что с ней случалось в последнее время. Слишком уж много странного произошло. Он думал, и практически убедил себя в том, что это его собственное подсознание воспроизвело её голос в его голове. Это из-за того, что он влюблён. И он всё время думал о шраме. Для него это была уже не просто сросшаяся часть повреждённой кожной ткани. Это была метка. Его метка.
В отличие от Юрия Олеговича, Уля спала крепко всю ночь, как убитая. Единственное над чем она успела поразмыслить, прежде чем провалиться в глубокий сон, так это о том, что ей понравилось целоваться с учителем. Ей понравилось, как он прижимал её. Понравилось ощущать тепло его тела. Как её руки ныряли в его разлохмаченные волосы. Как бородка щекотала кожу. Он словно прочитал её мысли. Стоило ей только подумать о поцелуе. Совпадение ли?
Это было странно. Он держал её за руку, пока водитель вёз их до больницы. Всю дорогу Юра молчал, но смотрел на неё совсем по-другому. В его взгляде можно было прочитать абсолютно всё; и тоску, и тревогу, и доброту, и заботу, но самое необыкновенное, что Уля смогла уловить.… Это любовь. И она не сомневалась ни долю секунды, что смотрела на него точно так же. Они могли общаться взглядами. На прощание он поцеловал её. В округе царила холодная утрення тьма. Наверное, он должен был сказать что-нибудь оригинальное, типа: «До свидания, крошка. Ещё увидимся» или «Хотел бы тонуть в твоём взгляде вечно, но пора нам ненадолго расстаться», но естественно такие глупости не могли прийти в голову взрослому человеку-реалисту. Они постояли возле центрального входа несколько минут. Он грел её ладони своим тёплым дыханием, не желая отпускать. Уля тоже не хотела уходить. Там она совсем одна. Юра то хмурился, то оглядывался по сторонам, то смотрел ей в глаза с болью и нежностью. Одинокая звезда догорала над их головами последние минуты перед рассветом. Они снова поцеловались. Со стороны Юры это было, как извинение. И на какую-то долю секунды Уле показалось, что он словно прощается с ней. Да, именно так и было. Он знал, что, вернувшись домой, не сможет жить, как и прежде. Не сможет приходить в школу и обыденно вести уроки. Это будет не просто тяжело, это будет больно. Видеть её каждый день. Он и так наломал дров из-за своего необдуманного порыва. Все остальные девушки теперь казались только тенью. Казалось, что существуют в этом мире только они вдвоём.
Водитель нетерпеливо посигналил парочке. Для него они были всего лишь очередными влюбленными, у которых только-только всё начиналось. Он не знал предысторию этих отношений. Хотя мужчина показался ему немного взрослым для этой дамы. Ей-то, похоже, всего семнадцать-восемнадцать отроду, а ему лет двадцать пять точно. Но эта мысль посетила разум шофёра лишь на мгновение, и уже в последующую секунду он переключал радио, настраиваяся на подходящую волну.
– Мы ещё увидимся? – наконец-то Уля заговорила первой. Её голос дрожал от холода, но больше от боли, наполняющее её сердце. Юра смотрел ей в глаза. Его губы неуловимо подрагивали. Уголки рта стремились уползти вниз. Он хмуро отвернулся, заставляя самого себя прекратить всё это. Он же мужчина, в конце концов. Она знала, что это конец, но надеялась, что он передумает, что позволит ей войти в его жизнь. Уля видела, как напрягались его скулы, как на глазах появилась влага. Теперь он усиленно старался не столкнуться с ней взглядами, то глядя в сторону, то в ноги. Он еле заметно помотал головой, заставляя Улино сердце сжаться в комок.
– Так будет лучше для всех… – это произнёс не он, а какой-то незнакомец, выпуская её руки из своих, заставляя её почувствовать себя одиноко в этом холодном отвратительном мире.
Улину шею обхватила невидимая рука и с силой сдавила. Глаза неприятно защипало. Она смахнула рукой слёзы, хватая ртом воздух. Теперь и она не желала сталкиваться с ним взглядом.
***
Юра купил билет в один конец. Написал заявление об уходе (директор работал до последнего, поэтому уйти с работы Юре не составило никакого труда). Он окончательно решил, что так будет лучше для всех. Видимо не его это – работать учителем физики. Он приносит всем только горе. Он собирался укатить к отцу на север. Там он сможет заняться репетиторством или устроиться бухгалтером или, на крайний случай, электриком на завод. Квартиру он сможет сдавать или вовсе продать. Он скорее склонялся ко второму варианту. Олег, узнав о решении сына перебраться к нему, только обрадовался. Акулов-Старший выразился так: «Давно пора валить из этой дыры».
Уля показала снимки, сделанные накануне на свой сотовый телефон Разумову. Тот поначалу их долго и задумчиво разглядывал. Потом перекинул фотографии на свой мобильный через блютус. И только после этого покинул палату, со словами: «Молодец, Ульяна, молодец…» Хотя никакой молодец она не была. Всё из-за мыслей. Они не давали ей покоя. Такое ощущение, что в её мозгу завёлся сварливый всем недовольный жучок, который нашёптывал ей всякие ужасные вещи. Наверное, у каждого есть такой жучок-пессимист в голове, который ничего хорошего не пожелает. До поры до времени ей удавалось заглушать его противный голос, разумными доводами, но сил бороться больше не осталось. Тем более, что она, скорее всего, умрёт в ближайшем будущем. Тогда зачем оттягивать этот момент и мучить себя и других?
Жена Степана Разумова уже позабыла, когда её муж возвращался домой к ужину вовремя. Особенно в последнее время он всё чаще стал ночевать на работе. Он ничего ей не рассказывал. Ей разве что удавалось выхватить обрывки разговоров по телефону. И ей это совершенно не нравилось. Особенно не нравился нездоровый блеск в глазах. Он много пил кофе и практически не спал. Когда выдавались выходные, всё время пропадал за компьютером или за медицинскими книгами. На её вопросы, он отвечал, что всё хорошо и ей не о чем беспокоиться. Вот и сегодня, он вернулся давно за полночь. Поцеловал спящих детей и заперся в кабинете. Разложив на столе снимки и анализы Ульяны Игеи. Он распечатал на принтере три фотографии, которые ему перекинула на сотовый сама Ульяна.
Живой горб. На фото видно, как неровная выпуклость сначала образовалась с одного бока девушки, на другом – выпуклость чуть вытянулась и переместилась вниз живота, а на последней фотографии выпуклость практически исчезла. И естественно единственный и самый правильный вопрос, который всплывал на поверхность: «Как и где в её организме оно могло прятаться?» И одно Разумов знал наверняка, нужно вызволять эту штуковину, пока она не убила несчастную. В четвёртом часу утра он сопоставил все возможные диагнозы, зафиксированные в разные времена, и пришёл к выводу, что клетки этого живого существа могут каким-то образом сливаться с клетками Ульяны. Когда выгодно, оно становится с ней одним целым, а потом вновь отделяется. Возможно, для того чтобы рано или поздно покинуть тело, которое оно, скорее всего, использовало, как инкубатор. Разумов даже прикинул, что это могла быть внеземная жизнь. Чисто теоретически такое возможно. И может ему не стоит вмешиваться? Может, стоит дождаться завершения всего этого и тогда он получит больший артефакт, чем спасённая человеческая жизнь? Например, инопланетянина с планеты Икс. Причём новорождённого.
Он понимал, что столь резонансный случай требует особого подхода и, естественно, он не мог принять решение один. Ему требовалось собрать консилиум. Но есть ли время? Вот в чём вопрос. Девочка может умереть в любое время. Да и нетрудно догадаться какой вердикт вынесет консилиум. Её захотят отправить в столицу для более тщательных изучений. Либо же они предложат то, о чём он и так думает. Поэтому идея, чтобы собрать консилиум отпала сама собой. И набрал номер одной своей хорошей знакомой коллеге, совсем позабыв, который час. Ему нужен был кто-то, кто смог бы дежурить с ним поочерёдно, чтобы поймать период активности нездоровой выпуклости своей необычной пациентки. Ему и в голову не могло прийти, насколько это плохая идея.
XXVI
Уля открыла глаза и увидела дремлющую на стуле возле больничной койки свою маму.
– Мам?
– Привет, – Лиза вскинула голову, улыбнулась. Но выглядела она смертельно уставшей, – Как ты?
– Всё в порядке, – заверила её Уля, окончательно проснувшись. После потягушек она подтянулась к изголовью и уселась поудобнее, – Ну, а как у тебя? Нашли ребёнка?