Командированный в Порт-Артур для организации его обороны адмирал С.О. Макаров вскоре погиб на внешнем рейде, подорвавшись на случайной мине вместе с экипажем броненосца «Петропавловск». Теория непотопляемости корабля, увы, на практике оказалась бессильна для ее создателя. Скорбному событию посвящались многочисленные почтовые открытки, изданные в 1904–1906 годах как в России, так и за рубежом. На иллюстрации 156 показана первая из них с портретом адмирала и общим видом «Петропавловска». Она издана в Санкт-Петербурге С.М. Прокудиным-Горским и снабжена подробнейшими сведениями о погибшем корабле. Поражает оперативность издателя: морская трагедия произошла 31 марта, а открытка выпущена через неделю – 7 апреля. Не отстали от издателя безымянные поэт и художник:

После военно-морских неудач в Корейском заливе и на рейдах Порт-Артура через год последовал разгром русской Тихоокеанской эскадры под Цусимой. Адмиралу С.О. Макарову уже не довелось командовать флотом. Думается, что если бы на месте командующего эскадрой и бездарного адмирала Рождественского находился Макаров, исход сражения у Цусимы был бы иным. Увы, история не терпит сослагательного наклонения. Откровенная ирония, если не сказать больше, звучит на лицевой стороне одной из открыток тех лет по адресу морских военных начальников, причастных к поражению русского флота. Стоит привести эти язвительные стихотворные строки.

В 1907 году японцы подняли со дна моря «Петропавловск» с телами Макарова и Верещагина. Японское правительство выстроило в Порт-Артуре православную часовню с высоким крылечком. У входа в нее читается надпись: «Героическим защитникам Порт-Артура от японского правительства. 1907». Восхищенные героизмом своих врагов, японцы передали в часовню серебряный венок, шинель С.О. Макарова и каску художника Верещагина. С почетом были захоронены тела погибших матросов и офицеров. Я не припомню в истории войн Российского государства, чтобы мы, русские, проявляли такое уважительное отношение к своим бывшим врагам, пусть и побежденным.

С трагедией в Корейском заливе связана и гибель крейсера «Варяг». В поисках пояснительных материалов к своей коллекции открыток мне довелось ознакомиться с русским журналом «Иллюстрированное всемирное обозрение», широко известным в начале XX столетия. В одном из номеров с изумлением читаю об истории возникновения знаменитой песни о подвиге экипажа крейсера «Варяг». Оказалось, что впервые слова будущей песни, как реакция на нерядовое событие, были написаны немецким поэтом Рудольфом Грейнцем. Стихи публиковались в Берлине на немецком языке в журнале «Югенд». Позже их текст перевела на русский язык поэтесса Е.М. Студенская. С появлением музыки стихи стали песней, которую знает и чтит не одно поколение россиян.

Гибель адмирала настолько потрясла мировую общественность, что отклики на это печальное событие появились и за рубежом. Так, в Нью-Йорке в 1906 году с картины американского художника I.Cenni была отпечатана цветная художественная открытка, отображающая момент рокового взрыва «Петропавловска» и смертельное ранение С.О. Макарова на капитанском мостике (цвет. илл. 157). Подпись к картине («Смерть адмирала Макарова») продублирована на семи языках, включая русский и японский. Открытка пришла в Россию по почте из Нью-Йорка в Москву в феврале 1906 года, а в моей коллекции она хранится с начала 1980х годов после приобретения ее в Москве у одного из видных столичных коллекционеров. После гибели флотоводца его имя было присвоено новому крейсеру «Адмирал Макаров» (илл. 158). Открытка отпечатана в 1908 году в издательстве «Ришаръ» по картине художника А. Ганзена. В составе русской эскадры крейсер участвовал в декабре 1908 года в операции по спасению жителей итальянского города Мессина, пострадавших от разрушительного землетрясения. Храню в своей коллекции открытку, отправленную в начале первой мировой войны на крейсер по почте, на обратной стороне которой стоит почтовый штамп 4-ой роты крейсера «Адмирал Макаров». Открытка побывала на борту корабля, благодаря чему ее ценность возросла многократно. Она издана в Ревеле фотографией В. Иванова. Лицевая сторона заполнена изображением крейсера в ревельском порту.

24 июля 1913 года в Кронштадте состоялось открытие памятника С.О. Макарову. Автором высокохудожественной работы, известной под названием «Помни войну», стал скульптор Л.В. Шервуд (бронза, гранит). Адмирал изображен на мостике корабля, иод его ногами плещутся морские волны (илл. 159). Пятиметровый пьедестал весом в 170 тонн изготовлен из гранитной скалы-монолита. На ее поверхность нанесены барельефы минных катеров русско-турецкой войны, ледокола «Ермак» и броненосца «Петропавловск». Установлены доски с текстами: «Адмиралу Степану Осиповичу Макарову» и «Помни войну» – знаменитое изречение адмирала. Кроме того, имеется следующая надпись: «В 1911 году камень этот, по высочайшему повелению, поднят из воды на рейде Штандарт и передан для сего памятника». Открытка посвящена открытию памятника и считается весьма редкой. Ее издатель – фотография А.Я. Ценгера в Петербурге. Существует много вариантов открыток с изображением памятника у различных издателей, в том числе и в других городах России и за рубежом, например, в Варшаве. Все их не покажешь, но две из них я решился поместить в книге (цвет. илл. 160 и илл. 161). Одна из них в вертикальном исполнении издана в 1916 году фирмой К.П.Л. (издательство К.П. Леонтьева, Петербург). Другая, горизонтальная открытка, появилась в Швеции спустя год, благодаря хлопотам фирмы EGSiS (Edition Ernst G.Svanstrom Stockholm) На ней хорошо видно внешнее оформление памятника: четыре якоря по углам, стянутые корабельной цепью.

В 1915 году в Англии Россия приобрела ледокол «Князь Пожарский», позже переименованный в «Макаров». Это имя по наследству перешло к ледоколам более поздних поколений.

Филателия об адмирале

Нельзя обойти памятные издания филателистического содержания, весьма близкие к филокартии по назначению. За много лет в списках отечественных почтовых знаков накопился богатый материал об адмирале. Самое первое издание почтовых марок, имеющих косвенное отношение к имени Макарова, относится к 1938 году. Тогда в память о спасении с дрейфующей льдины экспедиции Папанина почтовое ведомство выпустило серию из трех марок. На одну из них на фоне капитанского мостика, дымовой трубы и мачты ледокола «Ермак» поместили портреты участников дрейфа И.Д. Папанина, Э.Т. Кренкеля, П.П. Ширшова и Е.К. Федорова. В ознаменование 100-летия со дня рождения адмирала в 1948 году вышла двухмарочная серия с портретом С.О. Макарова в овальной рамке (цвет. илл. 162). Спустя год его портрет поместили на марке, сюжет которой содержит демонстрацию А.С. Поповым своего первого радиоприемника (художник И. Сорокин). Через 40 лет вновь на такой же сюжет отпечатали очень красочную почтовую миниатюру по картине художника Н.А. Сысоева (Попов, Макаров, демонстрация приемника). Но, пожалуй, наилучшей маркой за все годы филателии с портретом адмирала стала марка 1989 года в серии «Адмиралы России». Портрет С.О. Макарова с памятным спецгашением появился и на почтовом конверте 1973 года (илл. 163).

Надо сказать, тема ледокола «Ермак» стала очень популярной в филателии. Его изображение можно встретить на марках нашей страны (1976) и Северной Кореи. В 1959 году в честь столетия со дня рождения изобретателя радио А.С. Попова отпечатали марку, на которой показали сюжет 1900 года из эпопеи спасения ледоколом «Ермак» рыбаков со льда Финского залива. Это был первый в истории случай, когда «беспроволочный» телеграф-радио сделал свои первые практические шаги по спасению людей.

На отечественных изданиях почтовых конвертов ледокол появился впервые в декабре 1955 года (илл. 164). С тех пор на конвертах, на специальных штампах он возникал не однажды. В последний раз – совсем недавно, в 1999 году, по случаю 100-летия со дня спуска его на воду. В моей коллекции хранятся также памятные штампы, их еще называют – каше, с собственноручными подписями капитанов дизельных ледоколов нового поколения «Ермак» и «Адмирал Макаров» (илл. 165). Несколько раз издавались конверты, посвященные памятнику Макарову в Кронштадте и Николаеве (1962, 1967, 1972, 1973, 1989), а также 70-летию Николаевского кораблестроительного института имени С.О. Макарова (1990).

БАХМЕТЬЕВ И ЕГО ТОБОЛЬСКИЙ КОЛЛЕГА СКАЛОЗУБОВ

«В пауке пет ничего законченного.

То, что сегодня представляется завершенным,

назавтра может оказаться лишь началом

какого-то нового этапа».

II. И. Бахметьев.

В середине 1980-х годов я, не будучи в достаточной мере информированным об имеющихся публикациях, самонадеянно вознамерился собрать материал о губернском агрономе из Тобольска Н.Л. Скалозубове. Чем больше вникал в содержание собранных документов и напечатанных статей, тем больше убеждался, что предпринятая мною попытка оказалась, мягко говоря, запоздалой. Все, что можно было узнать и рассказать об этом замечательном человеке, уже прозвучало на страницах местной печати и в работах других авторов. Достаточно назвать монографическую работу И.Л. Шелухина «Николай Ильич Скалозубов» (Новосибирск, 1961). Казалось бы, имела место рядовая неудача, нередко встречающаяся в краеведческих поисках. Надо махнуть рукой на впустую потраченное время, успокоиться и, чтобы не потерять чувство ритма, с новыми силами и намерениями взяться за очередную и новую тему. Все это так, все правильно, но подспудно что-то удерживало меня возле папки «Скалозубов», не позволяя отправить ее, бесполезную, на дальнюю полку. Но что? Очередной (сколько их было!) и лихорадочный просмотр записей, выписок, ксерокопий, вырезок из газет... Позвольте, позвольте! Откуда здесь, в эпистолярном наследии Скалозубова, взялась фамилия Порфирия Ивановича Бахметьева? Я наслышан об одном из них. Это академик Болгарской академии наук, профессор Софийского университета, заведующий кафедрой экспериментальной физики П.И. Бахметьев (1860–1913, илл. 166). Большую часть своей короткой жизни, 32 года из 53-х, он провел вне родины – России. Передо мной несколько его писем, адресованных Н.Л. Скалозубову из Софии в Тобольск в августе – октябре 1904 года, ответы нашего агронома, и даже статья Бахметьева «Биометрические исследования из области ботаники» в 18-м выпуске «Ежегодника Тобольского губернского музея» за 1910 год, часть вторая.

Ну что ж, переписка Скалозубова с одним из зарубежных корреспондентов делает честь не только знатоку сибирского сельского хозяйства, но и всему зауральскому краю, успехи которого стали известны в Болгарии – далеком и теплом краю, укрепляет авторитет Скалозубова-агронома в глазах почитателей его таланта. Дело-то с зарубежной перепиской и публикацией для тех времен, в отличие от советских десятилетий, в общем, явление вполне заурядное, если бы... Вот тут-то до меня и дошло, наконец, что же на протяжении многих месяцев не давало мне покоя, когда почти бесцельно, но с необъяснимым чувством ожидания вероятной удачи, перебирал с надеждой листки в папке.

Многие годы, еще с далеких студенческих времен, я, старый радиолюбитель, выписывал журнал «Радио». По неизменной привычке читал его ив 1981 году. В одном из номеров запомнилась статья, в которой рассказывалось о проекте устройства для передачи электросигналом движущегося изображения, предложенного еще в далеком 1880 году и названного изобретателем «телефотографом». Автором нашумевшей новинки, первенце телевизионной техники конца XIX века, был ... П.И. Бахметьев. Воистину, мир тесен! Несколько позже, в середине восьмидесятых, мне довелось рецензировать рукопись будущей книги «Очерки истории телевидения» известного историка радио и телевидения из Санкт-Петербурга, тогда еще Ленинграда, В. А. Урвалова – моего многолетнего корреспондента. Книга вышла в Москве в академическом издании в 1990 году. В рукописи, как и в упомянутом журнале, вновь встретилось имя Бахметьева и давалась оценка его изобретению. Словом, имя накрепко запомнилось. И вот новая и совершенно неожиданная встреча! Кем же был П.И. Бахметьев, каковы его заслуги на первоначальном этапе истории телевидения? Каким образом, наконец, он стал корреспондентом нашего земляка?