Э.Г.Лаксман учился в Боргосской гимназии, располагавшей богатой минералогической коллекцией, а затем закончил университет города Або (теперь – Турку), стал пастором. Еще в гимназии и в студенческие годы проявил замеченный учителями интерес к естественной истории. Большую часть времени, в ущерб своим пасторским обязанностям, Лаксман проводил на природе южной Финляндии, собирал гербарии, отсылал в Санкт-Петербург свои научные сообщения с надеждой приобщиться к деятельности Академии наук. В 1762 году ему удалось переселиться в столицу. Научная карьера начинающего, но пытливого ученого стала набирать уверенные обороты. Последовали многочисленные экспедиции, чаще всего в полном одиночестве, в окрестности Петербурга, в Поволжье, на юг и север России. Общеевропейскую известность неутомимому путешественнику и естествоиспытателю принесли исследования Сибири, которой он в общей сложности отдал около двух десятилетий своей непродолжительной жизни.

Первое посещение Сибири адъюнктом Петербургской академии наук Э.Г. Лаксманом относится к 1764–1768 годам. Тогда он, не располагающий финансовыми возможностями для экспедиционных поездок в далекую, заманчивую и малоизученную Сибирь, принял предложение возглавить пасторский приход в Барнауле. Не обремененный официальными обязанностями (католиков в городе насчитывалось несколько человек), Лаксман беспрепятственно совершал экскурсии по Алтаю, добирался до Томска, Кузнецкого бассейна, Кяхты и Нерчинска. Результатом исследований стали географические описания мест, уникальные коллекции редких растений и минералов, впервые открытых ученым, облицовочного материала и руд.

Обстановка малоизученности природы Сибири вынуждала исследователей заниматься поисками универсальных фактов. Таким ученым был и Э.Г. Лаксман. В круг его интересов входили минералогия, ботаника и биология, география, химия, энтомология, горное дело. Он вел систематические наблюдения за погодой, впервые в Сибири под Иркутском организовал стекловарение с применением необычных приемов (глауберовая технология). Путешествуя по Забайкалью, по Лене и Вилюю, открыл новые минералы: гроссуляр (светло-зеленый гранат), байкалит и вилюит. Благодаря его находкам в Сибири впервые стали известны месторождения лазурита, берилла, циркона, флогопита и других ценных минералов. Ученый сделал заметный вклад в совершенствование технологий получения квасцов, селитры, соды и особенно дефицитной для Сибири поваренной соли (вымораживание озерной рапы).

Все свои находки вместе с отчетами и реестрами коллекций Лаксман препровождал с оказией в Петербург, в музеи России и северной Европы. Начало таким знаменитым во всем мире музеям как геолого-минералогический при горном институте в Санкт-Петербурге (в те годы – Горного училища) и краеведческий в Иркутске положили находки Лаксмана. Достаточно назвать только одну значительную цифру: перечень коллекций, переданных ученым в Горное училище, содержал более восьми тысяч названий.

Имя Э.Г. Лаксмана все чаще появляется на страницах научной печати. Вместе с признанием заслуг пришли и высокие награды. В 1769 году он был избран действительным членом Стокгольмской академии наук, пользовавшейся высочайшей научной репутацией во всем мире благодаря имени Карла Линнея. С последним, кстати, Лаксман имел интенсивную переписку и не раз исполнял его поручения по сбору диковинных сибирских растений. По представлению Линнея король Швеции Густав Третий награждает Лаксмана золотой медалью. В 1777–1778 годах Лаксман становится членом Общества друзей естественных наук в Берлине и Данциге и Физиологического общества в Лунде (Швеция). Признала Лаксмана и русская научная элита: он становится академиком (1770 г.), профессором и членом Вольного санкт-петербургского экономического общества. В академии профессору поручают почетное руководство химической лабораторией, основанной еще М.В. Ломоносовым.

Именем Лаксмана названо одно из растений. В 1869 году известный финский минералог А. Норденшельд (отец знаменитого полярного исследователя) назвал один из найденных им минералов лаксманитом (синоним вокеленит). По составу это хромо-фосфорнокислая соль свинца и меди, она имеет цвет от зеленого до бурого. Минерал очень редкий. Примечательно, что находка минерала Норденшельдом произошла при его посещении Березовского золоторудного месторождения, что недалеко от нас на восточном склоне Урала под Екатеринбургом.

Э.Г. Лаксман общался с выдающимися личностями: академиками П.С. Палласом, Г.Ф. Миллером и Фальком И.П., встречался и вел переписку с редактором знаменитой французской «Энциклопедии наук, искусства и ремесел» Дени Дидро, пользовался неизменным расположением М.Ф. Соймонова (1730–1804 гг.), президента Берг-коллегии и монетных дворов, организатора и первого командир-директора Горного училища, сына бывшего тобольского губернатора Ф.И. Соймонова. В Сибири Лаксман был близко знаком с А.Н. Радищевым в его илимской ссылке, с изобретателем первой паровой машины И.И. Ползуновым в Барнауле (Лаксман: «Муж, делающий истинную честь своему государству»).

Так что же, у Лаксмана все в жизни и научной деятельности обстояло более или менее благополучно? Увы, он жил в России, где отсутствие пророков в своем отечестве сказывалось на судьбах людей наиболее заметно в сравнении с другими цивилизованными странами. Лавина наград, обильно свалившаяся на молодого академика, вызвала, как водится, завистливые взгляды более умудренных коллег, назрел конфликт с президентом академии Домашневым, жестким администратором, но бесплодным академиком. Взаимная неприязнь достигла таких размеров, что Домашнее посадил Лаксмана под домашний (какова тавтология!) арест и поставил на улице у входа в квартиру вооруженного солдата (!). Только угроза пистолетного выстрела со стороны арестованного заставила администрацию академии снять охрану. Пользуясь щедростью ученого, некоторые коллеги позволяли себе заимствовать результаты сибирских исследований Лаксмана без ссылок на его труды. Даже великий Паллас, безоговорочно признававший талант молодого коллеги, не постеснялся в одном из своих трудов использовать находки Лаксмана, выдав их за собственные.

Неприятности по службе докатились до шведских ученых и они, воспользовавшись ситуацией, послали Лаксману официальное приглашение на заведование университетской кафедрой. Недооцененному в России ученому, отвергнутому академией (Лаксмана в наказание за строптивость перевели в почетные академики), казалось, ничего другого не оставалось, как принять лестное предложение. Но Лаксман остается до конца верным своей любви к Сибири и едет, несмотря на препятствия со стороны Домашнева, в Нерчинск простым чиновником. Оскорбление, нанесенное президентом, перевесило чашу весов, и решение об ускоренном отъезде в Сибирь состоялось без промедления.

Возможно также, что на неожиданное решение повлияли сказанные незадолго до описываемых событий слова знаменитого Карла Линнея (1707–1778 гг.). В одном из своих писем Лаксману он писал: «С неизъяснимым удовольствием получил сегодня письмо Ваше от 31 января, из которого усматриваю, что провидение определило Вам такое место, в которое почти никто не попадал с открытыми глазами. Да изольется на Вас милость всевышнего и Вы, видя там чудеса его, да явите некогда оные миру».

Ирония судьбы: человек с мировым именем, академик, член многих международных научных обществ, знакомство с которым считали за честь великие умы Европы, оказался вдали от научных центров на границе с Китаем в должности служащего. Но и здесь он вскоре не поладил со своим начальником, отказавшись принять местные нравы с их нескрываемым мздоимством и казнокрадством. В 1781 году ученый навсегда перебирается в Иркутск, ставший для него последним приютом.

За годы вторичного пребывания в Сибири (1781–1796 гг.) Э.Г. Лаксман неоднократно, а если точнее пять раз, посещал Санкт-Петербург. Столько же он проезжал туда и обратно через Тюмень, останавливался на постоялых дворах в Байкалово, Тобольске, Абацкой слободе и в других местах транссибирского тракта, с 1762 года проложенного губернатором Ф.И. Соймоновым на Омск по новому южному направлению. Последнюю поездку в столицу, связанную с хлопотами за судьбу своих сыновей и затянувшуюся почти на два года, он предпринял в 1794 году. На обратном пути в Иркутск в январе 1796 года на месте современной деревни Сычево сердце неутомимого путешественника и пытливого исследователя не выдержало многочисленных невзгод...

До недавнего времени считалось, что до нас не дошел портрет Э.Г. Лаксмана. Только в одном из прижизненно опубликованных трудов учёного «Серебряная роговая руда...» (1775 год), а это первая минералогическая монография на русском языке, помещен рисунок группы путешественников из трех человек с минералогом, предположительно – самим Лаксманом. Фрагмент рисунка воспроизводится в книге (илл. 10). Справа, прислонившись к скале, показан Э.Г. Лаксман. Он рассматривает горную породу или минерал в лупу.

В марте 2000 года почта донесла мне письмо директора Вагайского районного краеведческого музея Галины Васильевны Глухих. По моей просьбе она щедро поделилась теми материалами о Э.Г. Лаксмане, которыми располагает музей. Они оказались в музее благодаря деятельности клуба путешественников «Русь» из г. Орла. Как выяснилось, упомянутый клуб давно, еще с 1991 года, интересовался судьбой Лаксмана. Неутомимые исследователи побывали на его родине в Финляндии в городе Савонлинна, что недалеко от границы с Карелией. Город расположен в живописной местности на берегу озера Патусенселькя и знаменит средневековым замком Олавинлинна(1475 г.)

Самым неожиданными для меня стали сведения о находке портрета неизвестного художника.

Портрет найден в Португалии у единственного из ныне живущих потомков Э.Г. Лаксмана Эдгара Лаксмана – крупного бизнесмена. Репродукция портрета сначала оказалась у финских краеведов, а ксерокопия – у клуба «Русь» и в Вагайском музее. Вместе с портретом сохранился автограф ученого (илл. 11).

Памятный знак возле Сычево был сооружен руководителем экспедиции В.Я. Сальниковым (на илл. 12 – слева) ведущим программы «Версты» Орловского телевидения, и врачом-краеведом Н.А. Акуловым 2 августа 1996 года. Щит с памятным текстом привезли из Орла, а стойки и сварочные работы выполнены местным умельцем Н. Мельниченко. При установке памятной доски присутствовала и Г. В. Глухих.

Стоит заметить, что еще в 1985 году, также по инициативе В.Я. Сальникова и редакции журнала «Турист», в устье реки Вагай на месте гибели Ермака был сооружен памятный гурий – каменная кладка высотой один метр и с металлической доской-табличкой. На табличке текст: «Атаману Ермаку – открывателю Сибири, 1585–1985. Экспедиция журнала «Турист».

Мои сомнения относительно редкого географического курьеза – совпадение в одном месте двух названий одного и того же села – окончательно развеяла статья в Вагайской районной газете «Сельский труженик» от 11 сентября 1996 года под названием «Так где же была Дресвянка?» Ее автор Н. Плесовских – ветеран войны из села Вагай, написал свою статью по воспоминаниям старожилов района. Как оказалось, село Дресвянка существовало еще в 30-х годах ушедшего столетия, была она и на карте района в первые послевоенные годы. Две деревни, Сычи и Дресвянка, стояли почти рядом, их разделяла деревянная церковь, сохранившаяся с конца XIX века, с кладбищем. Постепенно Сычево раздвинуло свои границы и после объединения двух соседних деревень осталось одно название – существующее.

Если Вы, читатель, знакомы с трудами одного из энциклопедистов Сибири П. А. Словцова (1767–1843 гг.), то, вероятно, помните, как в своем сочинении «Историческое обозрение Сибири» великий тобольчанин с похвалой отзывался о приборах (термометр, барометр), которые собственноручно изготовил и передал в Тобольск Э.Г. Лаксман и которые пережили своего создателя на многие десятки лет.