1984 г. – председатель комитета помощи голодающему населению Тюменского округа, пострадавшему от неурожая;

1885–1888 гг. – председатель комиссии по производству однодневной переписи г. Тюмени; участник выставки в Екатеринбурге (1888 г.);

1879–1897 гг. – председатель педагогического совета Тюменской женской гимназии и член ее хозяйственного комитета;

1894 г. – командировка в Тобольск по приему здания классической гимназии;

1897 г. – публичные чтения лекций о физических явлениях на земной поверхности.

Заметный след в истории Тюмени тех лет оставили публичные чтения лекций. Подготовка их велась необычайно тщательно, содержание материала печатались в газете, только один перечень диапозитивов-слайдов, предназначенных к показу на экране, включал 123 названия. Чтения лекций стали запоминающимися событиями для обывателей города. «Тобольские ведомости» писали по этому поводу: «...наконец, и в нашей Тюмени нашлось действительно эстетическое удовольствие для людей, ищущих живого слова и интересующихся, хотя бы в самой незначительной мере, вопросом: кто я и что меня окружает? До сего времени мы находили удовольствие в картах, выпивке, бесцельном шатании после обеда по Царской улице, в различных вывертах и ломании артистов временно существующего здесь цирка, и тому подобном препровождении свободного времени, которого, кстати сказать, у нас много. Лектор в живой речи раскрывал перед слушателями картину мироздания. Речь его лилась ровно, спокойно, местами повышаясь, местами понижаясь. При умелой передаче мыслей... картины волшебного фонаря были очень хороши. Местами впечатление было особенно сильно. Чувствовалось как бы отрешение от настоящего мира, блуждание в первобытных лесах в эпоху творения, куда лектор переносил нас живым описанием первобытной природы... При появлении объявлений о чтении многие предполагали, что чтения будут скучны и сухи. В действительности же чтения эти оказались настолько интересными, увлекательными и живыми, что всякий, послушавший их раз, никогда не откажется от удовольствия быть и на следующем. От души желаем И.Я. Словцову бодрости духа и тела, чтобы довести до конца начатое им и раскрыть перед слушателями полную и яркую картину окружающей нас природы».

Лекции были платными. В газете был помещен подробный финансовый отчет о входных билетах с указанием сумм, пожертвованных беднейшим ученикам реального училища.

И.Я. Словцов с охотой сотрудничал в газетах «Сибирский Листок» и «Тобольские губернские ведомости», часто – под псевдонимом. Понять нежелание поставить свою подпись сейчас, спустя почти столетие, чрезвычайно трудно. Возможно, Словцов руководствовался принципом: «Как хочу писать и говорить – нельзя, как надо – не умею». Впрочем, были и другие соображения. Так, в 1894–1897 гг. в газетах, а позже – отдельным изданием за подписью «Негласный» появилось более пятнадцати статей, объединенных общим заголовком «Тюменские письма» или «Письма из Тюмени». Написанные хорошим литературным языком с яркими диалогами, они обратили на себя внимание также и тем, что в них с нескрываемой иронией (если не сказать больше – издевкой) описывались нравы и быт современной Тюмени. Не остались без внимания и местные власти. Например, критиковалось их невнимание к нуждам прогимназии, городским интересам, делались даже прозрачные намеки на бесцеремонное, без отчетов, расходование средств, пожертвованных казной для общественных сооружений, вскользь, в обход, упоминалось имя тобольского губернатора, и др.

Читая эти письма, ловишь себя на мысли, что писал их кто угодно, но только не осторожный И.Я. Словцов. Они интересны тем, что раскрывают внутреннее, душевное состояние, заветные мысли автора, резко отличающиеся от внешне благополучного выражения почтительности, столь необходимого для высокой должности директора училища, действительного статского советника.

Сомнения об авторстве рассеивают те же газеты. В нескольких номерах за подписью «Независимый» были даны возражения на «Письма». Они отражали официальную точку зрения, в них звучали оправдательные мотивы по критическим замечаниям и столь же неприкрытое раздражение по поводу смелости «Негласного». Более подробные изложения мыслей «Независимого» сейчас вряд ли уместны, за исключением, пожалуй, отдельных выдержек, благодаря которым автор, в пылу полемики, раскрывает подлинное имя «Негласного». Более того, как это обычно случается в спорах, когда не хватает достаточных аргументов, «Независимый» (так и хочется сказать – в двойных кавычках!) опускается до оскорбительных выражений: «Говоря о прогимназии, не могу не поделиться с читателем одним курьезным совпадением, так как оно имеет отношение к прогимназии. В № 5 «Тоб. Вед.», за 1896 г. была помещена корреспонденция из Тюмени с рассказом о праздновании 30-летнего юбилея службы директора тюменского реального училища. При перечислении ученых и литературных трудов юбиляра указано на то, что «Письма из Тюмени», ранее помещенные в «Тоб. Губ. Вед.» под псевдонимом «Негласного», также принадлежат перу юбиляра. Произведения «Негласного» в текущем году, помещаемые им часто в «Губ. Вед.», частью в «Сиб. Листке», носят то же название «Тюменских писем», и некоторые места последнего письма имеют большое сходство с 15-м письмом г. Негласного, напечатанным в 15 номере «Тоб. Губ. Вед.» за 1894 г. Госп. Словцов, занятый многосложными служебными обязанностями, не обращает, вероятно, внимание на это странное совпадение, дающее многим повод считать его автором и последних писем. Быть может, г. Словцов найдет возможным устранить путем печати такое невозможное предположение, из которого, будь оно справедливо, следовало бы заключить, что он сам распускает ложные слухи об учреждении, состоящем под его наблюдением». И далее: «Если в моем «возражении» я вступил в полемику с г. Негласным, то сделано это потому, чтобы доказать постоянную подтасовку фактов в его корреспонденциях. В моем ответе... никакого подкуривания фимиама отдельными лицами в этом нет. Неужели только г. Негласному позволительно писать обо всех и обо всем? Неужели все должны с глубоким вниманием прислушиваться только к его словам, стараясь при этом вообразить, что только у него одного нет фальшиво-монетных добродетелей, которыми он так щедро наделяет все тюменское общество?».

Как видно, принадлежность «Писем» перу И.Я. Словцова была хорошо известна его современникам. Поэтому время от времени появляющиеся попытки некоторых тюменских исследователей творчества Словцова приписать себе заслугу какого-то «открытия» в биографии ученого, могут вызвать только недоумение. Исключение составляет действительно драгоценная находка доцента Л.Г. Беспаловой, автора ряда книг и статей по историческому литературоведению. Ей удалось разгадать подпись в конце анонимной книги «Письма из Тюмени претендента на должность городского головы» (Тобольск, 1894).

Содержание закодированной подписи следующее: «Слагатай сия человек негласный, отчина же его познается от осми букв: старицей сугубою начинается и единою же сугубою ерь скончавается, с десятерицею семичисленную и вторицею, паки сторица десятичисленная с тою же семичисленную десятерицею и вторицею».

Если заменить упомянутое в тексте цифры буквам старой азбуки – кириллицы, то расшифровка будет звучать: «Словцовъ».

Не столь уж безоблачной оказалась жизнь и работа в Тюмени у И.Я. Словцова, если даже легкие намеки и критика отдельных устоев тогдашней тюменской действительности вызвали бурю гнева их блюстителей и принесли, без сомнения, Словцову множество огорчений и неприятностей за смелые выступления.

Впрочем, неприятности были не только в Тюмени. Несмотря на тесные связи с Западно-Сибирским отделом Русского географического общества в Омске, на его огромную помощь и финансовую поддержку в реализации научных планов, отношения с руководством общества у И.Я. Словцова складывались не без сложностей. Побывав в 1887 году в Екатеринбурге на Урало-Сибирской научно-промышленной выставке от имени Сибирского отделения общества и на его деньги, И. Я. Словцов получил золотую медаль. Удачное участие в выставке побудило руководство общества рекомендовать И.Я. Словцова на выставку в Нижнем Новгороде. Ему же было поручено составление «Памятной книжки».

Однако нашлись люди, попытавшиеся воспрепятствовать принятию такого решения. А когда это не удалось, послали Словцову приглашение с умышленным искажением даты. В итоге отношения с Омском разладились окончательно и уже больше не восстанавливались. Вероятно, эта история каким-то образом воспрепятствовала участию И.Я. Словцова в работе и членстве весьма авторитетного Уральского общества любителей естествознания (УОЛЕ).

Значимость и величие ученого или крупного общественного деятеля при его жизни крайне редко осознается современниками, главным образом, по субъективным причинам. Вот почему биограф такого человека, не встречавший его лично, обладает тем преимуществом, что он не знает его человечески слабых сторон характера и ума, не слышал сплетен и дрязг вокруг имени своего героя, почти неизбежных при жизни любого деятельного и активного ученого. Свободный от всего наносного, биограф становится независимым в оценке и описании жизненного пути предмета своего внимания. Только время расставляет все по своим местам и полкам, способствуя рождению объективного подхода к событиям и личностям.

В январе 1896 года общественность Тюмени отмечала тридцатилетие служебной и научной деятельности И.Я. Словцова. Газета «Тобольские губернские ведомости» посвятила юбиляру пространную статью с подробными биографическими сведениями, списком трудов и с описанием обедни и товарищеского завтрака со своими сослуживцами в квартире директора. Здесь же была зачитана бумага из Петербурга за подписью царя о награждении юбиляра.

После многих приветствий И. Я. Словцов с бокалом вина в руке произнес следующий экспромт: