Разделавшись с нашим преследователем, «Фокке-Вульфы» подошли почти вплотную к нам – я видел кресты и номера на их фюзеляжах и головы пилотов в темных шлемофонах за плексом кабин. Они сопровождали нас, но огня почему-то не открывали. А мы продолжали неуклонное снижение.

– И что там? – крикнула графиня.

– Вы будете смеяться, ваше высочество, но откуда-то появились два «Фокке-Вульфа-190», которые таки сбили этот надоедливый «мессер».

– И что они теперь делают?

– Сопровождают нас, но почему-то не стреляют!

– Ничего не понимаю, – сказала графиня с заметным удивлением и тут же заорала: – Держитесь!

Вслед за этим планер пошел резко вниз. Я изо всех сил ухватился за одну из скоб на скамье, а наши чемоданы покатились в хвост. По сторонам замелькали сначала верхушки деревьев, а затем и лес во всей красе. Планер начал задевать крыльями траву и кусты, а потом и низ его фюзеляжа зашуршал по высокой траве. Далее резко скрипнуло (кажется, подфюзеляжная лыжа коснулась земли), и аппарат наконец остановился, слегка накренившись на левое крыло. В кабине повис запах сена и специфические лесные цветочно-медовые ароматы. Впереди за зарослями травы просматривались какие-то темные то ли дома, то ли сараи под соломенными крышами. Кажется, все-таки сели и даже умудрились при этом не развалиться, слава дорогой графине!

Пара «Фокке-Вульфов» описала над местом нашей посадки широкий круг, а потом ушла восвояси с набором высоты, не открывая огня. Это было очень странно.

– Ну и что нам теперь ловить? – спросил я у с трудом выбиравшейся с пилотского сиденья Каты. – Пойдем куда глаза глядят, до ближайшей деревни? С вашими чемоданами на горбу?

– По-моему, сейчас этот район должны контролировать польские повстанцы из числа экстремистов, – доложила тоном генштабиста графиня, выбираясь в десантную кабину планера и присаживаясь на скамью рядом со мной. – Главный минус нашего положения в том, что отсюда слишком далеко до любой приличной дороги, а никакого транспорта у них тут, судя по всему, нет.

Интересно, что она в данном случае имела в виду под термином «экстремисты»?

– И вы вот так спокойно про это говорите, ваше высочество?

– А что нам теперь – плакать, что ли? Исходя из этого, сейчас нам с вами целесообразнее всего тихо и мирно сдаться. Постарайтесь наврать им с три короба чего-нибудь поубедительнее. Упирайте на то, что мы антифашисты и прочее в том же духе. Только не вздумайте говорить с ними или при них по-русски, за это они здесь убивают медленно и куда охотнее, чем за немецкую речь…

– И что это вранье нам, по-твоему, даст?

– Если появление тех «Фокке-Вульфов» было просто дурацким совпадением, то местные повстанцы почти наверняка посадят нас под замок и начнут выяснять наши личности. Потом нас, почти наверняка, решат перевезти в какое-нибудь более оживленное место, где есть представители их командования рангом повыше. При подобном переезде или сразу после него у нас точно будут шансы уйти. Конечно, крестьянская телега с лошадью – не бог весть какой транспорт, но иногда это все-таки лучше, чем ничего. Тут главное – раньше времени не делать резких движений. А вот если «Фокке-Вульфы» появились не случайно и их пилоты точно зафиксировали место нашей посадки, сюда за нами очень скоро явятся гитлеровцы в изрядном количестве и начнут прочесывание леса с сопутствующей ликвидацией польских бандгрупп. Тут можно будет попробовать уйти или в общей суматохе, или если попадем к ним в руки. Тогда точно получится выбраться, особенно если поблизости будет какой-нибудь транспорт… Все, – вдруг спохватилась графиня на полуслове. – Доверьтесь мне и помните о том, что я вам сказала! И по-русски больше не говорим, кажется, сюда уже идут!!

– Хорошо, делаем по-твоему! Но не вздумай при них называть меня Зур-Башлыком! – только и успел сказать я. Надеюсь, графиня меня услышала.

И верно, в траве стали слышны мощные шорохи и хрустящий треск. Так обычно бывает, когда несколько человек, торопясь и не особо заботясь о скрытности, ломят напролом через заросли.

Я открыл фанерную боковую дверь фюзеляжа и по длинным вертикальным стеблям и характерным вытянуто-овальным, сочным листьям с пилообразной кромкой понял, что росшая вокруг нас высокая трава – это, несомненно, конопля. Правда, судя по всему, сели мы все-таки не на «плантацию любви» доселе неизвестного истории наркодилера – конопля вокруг была вовсе не привычного наркошам и борцам с ними из нашего времени индийского сорта, а что-то попроще, вроде той, из которой некогда делали ткань, типа льна. Рассказать кому у нас, что это растение когда-то использовалось еще и в текстильной промышленности – ведь точно не поверят.

Помятая конопля вокруг проделанной планером при посадке «просеке» заколыхалась, и из ее зарослей наконец появились несколько человек с оружием. Первыми показались трое угрюмых, небритых парней явно деревенского вида, в грубых ботинках (пардон, один все-таки был в смазных сапогах) и бюргерских кепи, похожих на германские. Двое из них щеголяли в подпоясанных ремнями с патронными подсумками темных лапсердаках, а один в старой брезентовой куртке. В руках у всех троих были то ли карабины, то винтовки «маузер» (я не понял – трофейные, германские или довоенные, радомские, местного производства?). За ними из зарослей конопли, отряхиваясь от зелени и громко чихнув, вылезла блондинистая деваха в натянутой на уши черной беретке, из-под которой виднелась довольно длинная коса. На девке было белое (от частых стирок и долгой носки ткань выглядела светло-серой), в синий горошек платье с длинным рукавом, подпоясанное кожаным ремнем, а на ногах – явно великоватые сапоги (тощие ноги девицы болтались в их широких голенищах, словно швабры в ведрах). Через ее левое плечо была перекинута лямка брезентовой сумки с криво нашитым красным крестом, а на правом боку болталась коричневая пистолетная кобура непонятного происхождения. Как любезно с их стороны – прислать к месту посадки санитара, видимо, они решили, что экипаж и пассажиры планера переломали при посадке руки-ноги. А вот фигушки вам!

И, наконец, передо мной, медленно, словно наркотические глюки, возникли и два несомненных сверхмелких начальника – это были парни чуть постарше пейзан из первой троицы, неистребимого пижонскогородского облика. Этакие стиляги с танцплощадки в предельно нетипичной для себя ситуации. Оба в германских камуфлированных портках и немецких же армейских ботинках. Один из них, брюнет, чуть потолще и пониже ростом, нацепил поверх гражданской рубахи в полосочку еще и немецкую летнюю, камуфлированную штормовку, а на затылке имел вермахтовскую серую пилотку со споротыми немецкими эмблемами. Второй, без головного убора, с подбритыми висками и зачесанными назад давно не мытыми длинными волосами, был облачен в выцветший серо-зеленый мундирчик непонятного образца (по-моему, это было что-то польское, но явно не армейское), на клиновидных погонах которого присутствовали нашитые явно в кустарных условиях широкие белые канты и по одной белой нашивке в виде угла. Если я ничего не путал насчет регалий довоенного Войска польского, этот гопник был сержантом, а две белые планки нашивок на пилотке его спутника могли означать капральское звание. Вооружена эта парочка была короткими английскими автоматами «стен». При этом у темноволосого «капрала», кажется, был «стен» местного, подпольного производства, с магазином снизу, а не как положено – сбоку.