– Один? – уточнила Ката.
– Вроде да! – ответил я. И в этот момент по левому крылу нашего планера снова забарабанил свинцовый дождик – быстро же этот геринговский хрен вертанулся. Думаю, если бы мы летели на самолете, а в его крыле были топливные баки или что-нибудь конструктивно важное, нам точно пришел бы кирдык. Но планер с минимальной нагрузкой был просто пустой летающей скорлупой. Однако выдержать такое окаянство совсем без ущерба конструкция аппарата все равно не могла, и от новых попаданий наш планер сильно закачало с крыла на крыло.
Графиня навалилась всем телом на ручку управления, тщетно стремясь выровнять аппарат.
– Да чтоб ему пусто было! – услышал я через секунду ее разочарованный голос. – Что он, черт возьми, делает?!?
И, кажется Жупишкин, трах-тарарах его муттер, понял эти наши странные эволюции по-своему, а именно – как руководство к немедленному действию. Метнувшись на четвереньках к пилотской кабине планера, я увидел из-за плеча Каты, как волочащий за собой отцепленный буксирный трос «Гладиатор» резко переворачивается через крыло и, форсируя обороты мотора, уходит в отрыв вниз, пропадая из поля нашего зрения. Что тут можно было сказать – в добрый путь, паря, если он, конечно, добрый…
Как потом оказалось, через линию фронта мой случайный попутчик все-таки перелетел вполне благополучно. По возвращении мне удалось выяснить кое-какие подробности, доступные в еще открытых для таких, как я, документах и публикациях. В частности, я узнал, что Василий Маркелович Жупишкин, 1921 г. рождения, уроженец г. Кулунды Алтайского края, после этого своего перелета остался жив и, похоже, даже умудрился отскочить от карающего конца НКВД и не попал в какой-нибудь проверочный лагерь или штрафную роту. Во всяком случае, сведений о его аресте я не обнаружил. Разве что в должности его несколько понизили. По крайней мере, с декабря 1944 г. он, в звании старшины, числился техником по вооружению, а затем стрелком-радистом в 142-м гвардейском ШАП 8-й гвардейской штурмовой авиадивизии. В составе этой части он отметился в ходе завершающих боев в Европе, в частности, в Берлинской операции, а потом отправился на Дальний Восток, где с августа 1945 г. числился стрелком-радистом бомбардировщика Ту-2 55-го БАП 7-й бомбардировочной авиадивизии, позднее переименованной в 83-ю смешанную авиадивизию. В составе означенного 55-го БАП наш Вася поучаствовал в скоротечной кампании против Японии, а далее, вплоть до мая 1955-го, служил в Порт-Артуре. Демобилизовался он в том же году, в звании техник-лейтенанта, с должности бортмеханика транспортного Ли-2. Потом его фамилия неожиданно для меня всплыла в 1958 г. в опубликованном в центральной газете «Правда» списке награжденных правительственными наградами участников 2-й советской Антарктической экспедиции. За какие-то специфические подвиги в южных полярных широтах Жупишкина В. М. тогда наградили орденом «Знак Почета», что было не так уж мало, учитывая, что за войну он удостоился всего-то двух медалей – «За победу над Германией» и «За победу над Японией». Однако в 1960-м его судьба выкинула очередной фортель. Видимо, как знак окончательного прощения ему вручили орден Отечественной войны 2-й степени (оказывается, его еще в 1942-м представляли к «Красной Звезде»), а в региональной и ведомственной прессе (тогда Василий продолжал работать в Полярной авиации) в середине 1960-х гг. даже появилось несколько статей и заметок о нем. Мне удалось найти только одну, подписанную неким Э. Шкарубо статейку со стереотипным названием «Герои среди нас» в газете «Советская Сибирь» от 20 апреля 1963 г. Там имелся даже портрет изрядно потолстевшего по сравнению с военными годами Жупишкина с очень уверенной в себе физиономией, облаченного в летную кожаную куртку, на фоне Ил-14. В тексте статьи он расписывался как прямо-таки невероятный герой, сбежавший из гитлеровского плена на угнанном самолете. Автор статьи даже сравнивал Жупишкина с М. Девятаевым, но вот описывая детали этого самого героического угона, журналист все время путался и перескакивал с пятого на десятое. Из текста статьи можно было понять, что Вася угнал самолет чуть ли не прямо с аэродрома, куда его водили на работу из концлагеря, а кроме того, там не было указано ни точной даты перелета (абстрактное «это было летом 1944-го»), ни марки угнанного самолета. Судя по всему, в какой-то момент Вася все-таки где-то проболтался (возможно, по пьяному делу) о своих военных похождениях, но, видимо, все-таки рассказал явно недостаточно для того, чтобы журналисты заинтересовались и попытались раскручивать его далее, в качестве примера для потомков. Это как раз был период, когда побывавшие в немецком плену перестали умалчивать об этом, а побеги из концлагерей и все, что было связано с этим, впервые стали в СССР «модной темой». Именно тогда появилось очень много фильмов и книг про оказавшихся в плену советских героев, хотя, надо признать, что правда об этом в те времена рассказывалась, мягко говоря, далеко не вся. Ну а сведения о завершающем этапе жизни Жупишкина были довольно скудны. Работал в Полярной авиации и Аэрофлоте, закончив трудовую деятельность в должности старшего диспетчера движения в аэропорту Красноярск-Северный. Умер в мае 1986-го.
Ну а тогда, при «уходе по-английски» (т. е. не попрощавшись) отправившего нас в свободный полет Жупишкина стало понятно, что нашего супостата интересовал все-таки вовсе не буксировщик – на сдристнувшего «Гладиатора» пилот «мессера» не отвлекся ни на секунду, и ругающаяся сквозь зубы (по-моему, эти нецензурные обороты были на неаполитанском) Ката потянула планер в сторону, начав снижение.
– И что теперь делать? – спросил я ее.
– Что-что… Все планы в задницу! Тут и без всякой карты понятно, что мы отцепились от буксира слишком рано и теперь не то что до Венгрии, но и до Словакии явно не долетим. Мы сейчас где-то над южной Польшей, территория генерал-губернаторства…
– Кстати, а зачем нам вообще Венгрия?
– Затем, что меня там не должны были забыть и я знаю некоторых нужных людей, у которых давно отработаны вполне надежные каналы ухода за границу, прежде всего в Швейцарию. К венграм нейтралы относятся значительно лучше, чем к гитлеровцам. Например, из Будапешта в Швейцарию летают пассажирские самолеты, а на крайний случай есть еще и международный Красный Крест. Знаю я там одних ловких ребят, внаглую приторговывающих импортным пенициллином и другими лекарствами. Ну а в обратном направлении они иногда перевозят через Австрию в Швейцарию на своем транспорте и со своими документами нелегалов и ценности. Разумеется, не за бесплатно. Так что в Венгрию нам надо в любом случае. На мой взгляд, это сейчас единственный способ уйти к нейтралам тихо и относительно легально. Но для начала нам надо где-то сесть, да так, чтобы не свернуть себе при этом шею…
– А через Балканы не проще? – поинтересовался я.
– Балканы будут запасным вариантом на тот случай, если у нас не будет уже совсем никакого выбора! – уточнила графиня и изо всех сил навалилась на ручку управления.
Внизу мелькал густой лес. О том, что будет в случае, если мы с разгона впечатаемся в верхушки этих самых сосен-елок, думать не хотелось. Вообще это были не самые лучшие места для вынужденных посадок – генерал-губернаторство, вотчина Ганса Франка (которого даже свои при жизни, было дело, неоднократно называли палачом и людоедом) со столицей в Кракау, слева провинция Обершлезиен, справа – округ Галичина. Графиня тянула ручку управления на себя, стараясь до поры до времени удерживать постоянную высоту. Я же продолжал выступать в качестве то ли пассажира, то ли вообще багажа и, наблюдая за ней, позорно прозевал очередную атаку «мессера», от которой мы с трудом увернулись. На сей раз попаданий не было, но это стоило нам некоторой потери высоты.
Я метнулся к верхнему люку и через него наблюдал очередной заход Bf-109. Мне даже показалось, что выпущенные им пули и снаряды полетели мне прямо в физиономию. И, кажется, отчасти я угадал – по планеру хлестануло так, что DFS 230 заскрипел и затрясся, внутри фюзеляжа залетало мелкое крошево из фанерно-перкалевой пыли, а я рухнул на пол, больно ударившись головой об скамью. Выходящий из атаки темный силуэт «Мессершмитта» промелькнул прямо над нами, и я заметил, как вслед за этим наш аппарат начал резкое снижение.
– Что случилось? – крикнул я.
– Кажется, он нам руль высоты задел! – крикнула графиня. – Вверх больше не тянет! Придется садиться прямо сейчас!
Садиться – это, конечно, хорошо, вопрос куда. Мы же, в конце концов, не вертолет. И здесь, далеко впереди за носовым остеклением нашего планера мелькнула то самое относительное спасение – в лесу открылась узкая то ли просека, то ли опушка. Зеленая полоса травы среди темных деревьев, с коробочками нескольких строений в конце.
– Наблюдайте за «Мессершмиттом»! – крикнула мне Ката. – Как зайдет в очередную атаку – кричите! Если он нас сейчас не уконтрапупит – сядем!
Надеясь, что этот бионический автопилот все-таки знает, что делает, я метнулся к верхнему люку и, высунувшись наружу, узрел совершено неожиданную картину, а именно – воздушный бой. Два появившихся неведомо откуда серых тупоносых истребителя, в которых я без труда узнал немецкие Fw-190, атаковали нашего преследователя. И через минуту Bf-109 загорелся и, завалившись на левое крыло, пошел вниз, разматывая позади себя длинный дымный шлейф. Потом, когда широкая полоса копоти достигла земли, в лесу красиво бабахнуло. Выпрыгнул ли пилот «мессера» с парашютом, я так и не понял. Выходит, этот «сто девятый» все-таки был угнан?