– Так нету мадемуазели. Еще два часа тому. Я уже и приборку сделала…

Давыдов едва не выругался. Показал девушке полицейский значок.

– Отпирай! Живо!

Вконец сбитая с толку горничная шустро открыла дверь, и Денис буквально ворвался внутрь. Первым делом проверил платяной шкаф – целая вереница нарядов, и настолько разных, что в глазах рябит. Тут тебе и тальеры, и платья любых фасонов… А это что? Цыганский наряд?! А вот монашеское облачение…

Давыдов со злости стукнул кулаком по дверце шкафа, жалобно тенькнуло зеркало в рамке с обратной стороны. «Вот ведь зараза!.. Провела как мальчишку!.. Ай да мадемуазель!.. Ищи ее теперь, свищи, пока не похудеешь… – Денис лихорадочно пытался найти выход из пренеприятнейшей ситуации. Фактически ведь провалил задание. – А нечего за двумя зайцами гоняться! Так тебе и надо!.. С другой стороны, дали задание – выполняй. А голова на что? Оперативник ты или служка церковный?.. Нужно было четко обосновать отказ от второго задания, никто бы не попрекнул. А теперь что?..»

Расстроенный Давыдов решил посоветоваться и заказал телефонный разговор с Петербургом.

– Нарсежак как сквозь землю провалился, – пожаловался он Голицыну. – На связь не выходит, где искать – неведомо. И моя подопечная француженка сгинула!

– Насколько я знаю, агент Сенсей приобрел на войне дурную привычку уходить в самостоятельный поиск, – ответил Андрей. – Так и в его деле значится: уходит на три дня, возвращается через две недели, но уж такое приносит – все ахают. А то, что француженка из-под твоей опеки улизнула, так ты, брат, сам виноват. Хотя, если честно, она так и так от тебя бы скрылась. Опытная и хитрая бестия – я тут навел кое-какие справки. Потому ты сейчас успокойся и, как нас учили в академии, постарайся найти во всем этом бардаке вокруг себя хоть что-нибудь положительное…

– Есть такое!.. – вспомнил Давыдов и с гордостью доложил о внедрении неопытного агента Гераськи в ресторан, где гуляет Бабушинский в обществе Маты Хари и графа де ла Рокка.

– Экий узелок завязался, – резюмировал Голицын. – Ты правильно сделал, да только мальчишка годен ли?

– Годен. Глаза у него умные, – подтвердил Денис. – Только по молодости дурит – права половых на постоянное жалованье защищает. А того не понимает, что чаевыми больше заработает. Хозяин, если его принудят постоянное жалование платить, тут же догадается высчитывать за каждую погнутую вилку и каждое пятно на салфетке.

– Люди и постарше него дурят. Но пусть лучше во фраках по улицам маршируют, чем булыги из мостовой выворачивают и баррикады строят. Или корсеты из динамитных шашек мастерят… Вот что, Денис, своди его в фотографическое ателье. Нам для отчетности карточка нужна.

– Это что-то новое!

– С начальством не поспоришь. А парню, если оправдает ожидания, скажи: не век ему бегать, наклонясь, башку набок своротив и щерясь, как бешеная собака. Достойно себя покажет – найдется ему дело получше. А если хорош собой и умеет фрак носить, так перед ним многие дороги будут открыты.

– А черт его разберет, хорош ли он собой. Я в мужской красоте мало смыслю, – признался Давыдов. – Кстати, о красоте! Я тебе подарок припас, буду отсылать новые бумаги – с ними передам. Дивно похорошеешь! Станешь душка и прелесть. Все дамы твои будут.

– И что это?

– Сиреневые кальсоны! И к ним флакон «Персидской сирени» от Брокара. Для полной гармонии!

– Ну, спасибо, брат, удружил… – Голицын хихикнул, но тут же совершенно серьезно добавил: – А насчет твоей Бетенфельд скажу так: сегодня она нас обставила – не беда, отыграемся. Ты, когда отчет будешь кропать для начальства, мне копию спиши. Вместе покумекаем, что дальше делать.

– Спасибо, Андрей! – с искренним облегчением сказал Денис и дал отбой.

Отыскать в Москве Сухареву башню, даже не зная, что она поставлена на пересечении Садового кольца и Сретенки, несложно. Она мало того, что сама неимоверного роста, так еще и стоит на горе, окруженная невысокими домами.