Мы выходим на улицу, ждем «Убер».

– Славно провели время, – говорит Эмми.

Я молча обнимаю ее за плечи. Достаю телефон, проверяю ролевой аккаунт. Она даже не оборачивается. Ей и так ясно, чем я занят.

– Есть что-нибудь?

В семь часов появилась очередная фотография – Коко спит на диване в обнимку со свитером Эмми. Нужно жить сегодняшним днем и ценить каждое мгновение, проведенное с детьми, гласит подпись. Девяносто три лайка, почти сорок комментариев.

С каждым днем посты все хуже – еще более живые, подробные, приторные. И что самое ужасное, у злоумышленника есть доступ даже не к сотням – к тысячам фотографий. Коко спит. Коко в ванне. Коко в купальнике бегает по двору. Каждый день очередной снимок попадает в публичное пространство, а тексты от поста к посту становятся все более зловещими. Тот, кто выкладывает это дерьмо, напоминает, что они с Рози вскоре получат результаты и узнают вердикт. Держите за нас кулачки. Помолитесь о здоровье моей девочки.

Я готов его убить.

Такие мысли бродят у меня в голове, пока такси стоит на светофоре. Таксист в который раз спрашивает, не нужно ли открыть окно или приглушить музыку и хорошо ли мы провели вечер.

Кто бы это ни делал, я готов его убить.

Позвольте внести ясность: я сейчас выражаюсь вовсе не риторически. Я действительно хочу убить этого человека, точно так же, как вы хотели бы убить того, кто причинил вред – или едва не причинил – вашему ребенку. Например, когда придурок на велосипеде прет на красный и вылетает на пешеходный переход в двадцати сантиметрах от вашей коляски или урод-автомобилист сдает задом прямо на вас с двухлетним ребенком.

Если б я только мог добраться до злоумышленника, то обрушился бы на него с яростью человека, защищающего свою семью. Я – добропорядочный гражданин, но меня довели до предела.

Наверное, я переживал бы не так сильно, если б понимал, для чего все это делается. В чем выгода? Если б мошенники собирали деньги на заграничное лечение или дорогую операцию, которую не покрывает страховка, – возможно, я бы не так злился. Или злился, но по-другому.

Поворачиваем на нашу улицу. Эмми хочет взять меня за руку, однако мои пальцы сжаты в кулак.

– Я их укокошу, – бормочу сквозь зубы.

Она наклоняется вперед и показывает водителю, где лучше припарковаться. Ее ладонь по-прежнему на моей руке.

– Богом клянусь, я их урою.

Машина останавливается. Таксист включает свет, чтобы мы убедились, что ничего не забыли. Внезапно мы с Эмми оказываемся лицом к лицу. В ярком освещении жена выглядит усталой. Лоб прорезали морщины, глаза припухли.

– Кого? – тихо спрашивает она. В ее голосе сквозит раздражение и даже, пожалуй, пренебрежение. – Кого именно ты собираешься убить, Дэн?

Отвожу взгляд.

– Спасибо, – говорит Эмми водителю.