В заведении было жарко и душно, но стоял соблазнительный запах пива. Из шести подвешенных под потолком вентиляторов работало только два. С остальных свисали липучки для мух. Хоть на улице еще светило солнце, под потолком горели лампы. За прилавком магнитофон медленно мотал пленку, из стареньких колонок Марк Бернес пел о том, что он любит жизнь и любимый город может спать спокойно.

Взяли сразу по паре пива в литровые банки, заняли столик. Народа в пивнушку набилось много, но свободные места имелись.

– Угощайтесь, мужики, – из портфеля Коновалов достал и положил на стол завернутую в газетку соленую тарань.

На закуску в пивной предлагали копченую тюльку, но ее никто не брал. Равно как не торговали здесь и водкой. Однако на столе тут же появился «мерзавчик». Из него каждый доливал в пиво на свой вкус. Аркадий, впрочем, от добавки отказался.

Солили пиво под смешки, громко разговаривали и шутили. Аркадий улыбался, но было ему совсем не весело.

Его мысли снова и снова возвращались к Маше. Следовало бы поговорить с кем-то более опытным в женской психологии. Да хоть с начальником цеха – тот был женат трижды, и каждая новая жена была моложе предыдущей.

За что она так, почему? Он же ничем ее не обидел. Может, причиной было женское непостоянство? Или, может, она хочет, чтоб ее уговаривали, покоряли? Может, это все не всерьез, может, она как-то испытывает его? Положим, она ждет от него действий. Ведь встречаются они почти два года, а за это время – лишь несколько поцелуев. Аркадий делал попытки, но все они разбивались о неприступность девушки.

Не проявил должной настойчивости? Но Аркадий чувствовал: не в том дело. Характер у Маши был просто стальным, и в школе за это ее называли «железной дамой».

Как-то школьники, желая подшутить над учительницей, в ящик стола бросили пойманную мышь. Но Маша в тот день ящик не открыла, а далее были каникулы. И мышь, перепортив всю бумагу, попыталась прогрызть путь через стенки ящика. Но у нее это почему-то не вышло – не то зубы соскальзывали по гладким лакированным стенкам, не то она просто обессилела от голода. Но к концу каникул мышь сдохла, о чем оповестила пришедших с каникул противным запахом.

Мария же, установив причину зловония, распахнула окно и выбросила в школьный сад останки животного, порченные контрольные и велела подозреваемым хулиганам вымыть ящик.

Хулиганов она угадала точно. Тех стошнило прямо в предложенный ящик.

И более с Марией Александровной никто из учеников не шутил.

Зная Машу не первый год, Аркадий был уверен: разрыв – это действительно разрыв. Если бы ей было надобно что-то иное – она бы иначе и поступила.

–

От жары выпитое пиво тут же выходило с потом наружу. Что не выходило – посетители оставляли в проходе между задней стеной пивнушки и заводским забором. Возвращаясь, трудари снова шли к прилавку, дабы взять еще по банке пива.

Аркадий пил медленно, в чужие разговоры не лез, и его порой оставляли посторожить место. И раз, когда приятели ушли за добавкой, кто-то почти сразу рухнул на освободившееся место.

Юноша поднял взгляд от стола, трещины на котором он рассматривал, приготовился согнать наглеца.

…И не поверил своим глазам: перед ним сидел Пашка, армейский товарищ, лучший друг. Это казалось невозможным: они расстались лет семь назад в далекой Монголии, обещав писать друг другу, ездить в гости. Но, обменявшись парой писем, потеряли друг друга: однажды письмо Аркадия вернулось с отметкой о том, что адресат выбыл.

– Что же ты не писал? – спросил Аркадий, когда нечленораздельный восторг несколько приутих.

– Да адрес потерял.