…Ровно в одиннадцать, когда из радиоточки в машбюро напротив послышались звуки производственной гимнастики, началось совещание. Его вел один из заместителей директора завода по прозвищу Старик.

Кричал, как обычно, сильно, но ведущий протокол Ханин откровенно скучал. Он поглядывал в окно, за которым на лавочках бездельничали рабочие, курили папироски одну за другой.

Был день зарплаты, и длинная очередь выстроилась от окошка кассы на втором этаже в другом крыле здания до самого подъезда, где теряла организованность. Деньги привезли, пересчитали и будто уже выдавали.

– Что у тебя перед цехом вода разлита?.. Легушев! Пиши объяснительную! А тебе… – Старик ткнул перстом в заводского главного энергетика, курировавшего водопроводчиков и замолчал, выдумывая кару.

И тут – взорвалось!

Здание вздрогнуло так, что посыпалась штукатурка, упал со стола председательствующего графин, рухнули со стены портреты двух Ильичей – Владимира и Леонида, где-то брызнули стекла, посыпались со звоном вниз. Кто-то закричал.

Ханин видел, как из окон столовой, что находилась как раз под залом заседания, повалил дым.

– Что это?.. – спросил Старик.

– В столовой что-то взорвалось! – ответил Ханин

Женский визг, автоматная очередь.

– Да у вас тут война! Легушев, что у тебя в цеху происходит?..

Тот уже был белей мела:

– Я не знаю…

– Так узнай!

Внизу – одиночные выстрелы, снова очередь. Все, кто был в зале заседаний сначала бросились к окнам, потом высыпали в коридор. Тут же в дальнем конце коридора с лестницы появились обсыпанные штукатуркой вохровцы вооруженные табельными «Наганами».

– Боец! Что случилось?.. – успел спросить у пробегающего мимо Старик.