Рубероид появился на третий день работы Легушева. Машина пришла из областного центра, и чтоб не оставлять ее на ночь, пришлось сначала ждать, пока водителю выпишут пропуск, впустят на завод. Затем – таскать рулоны на склад. Заканчивали уже в сумерках – рубероид привезли на всю крышу, на те самые два или три футбольных поля. Нет-нет, площадь крыши своего цеха Аркадий знал точно. А вот сколько места занимает футбольное поле?..

Закончив разгружать, пошли в баню, долго мылись и оттуда выбрались уже в ночь: душистую и прозрачную. Следовало бы, может быть, с таксофона на проходных позвонить Маше. Но было уже поздно, да и сил уже не хватало.

Утром ломило все суставы, не хотелось идти ни на работу, ни даже подниматься из постели. Но Аркадий пошел, отлично зная, что если двигаться, то боль уступит, уйдет на некоторое время, и усталость удастся донести до выходных, которые он уж точно проведет дома или с Машей.

Работали с утра. Лебедкой поднимали рулоны на крышу, разносили, раскатывали. Казалось, ничего сложного, ничего умного. Но часов с десяти солнце уже пекло немилосердно, превратив к послеобеденному времени крышу в раскаленную сковородку. Хоть это и воспрещалось техникой безопасности, все сняли каски, повязали рубашки, футболки так, чтоб ткань закрывала голову и плечи. Покрой самодельного головного убора делал всех похожими на арабов. Загар обещал эту схожесть усилить.

– Вот, а скажите, зачем на крыше надевать каску? Положим, в цеху – ясно. А тут если, положим, свалишься, разве каска спасет? – сомневался сменный мастер седой Коновалов.

Чтоб взобраться на вершину власти, надо быть беспощадным к себе и к остальным. А вот у самого низа, на небольшой должности должен находиться человек легкий и беззаботный.

Такой вот закон человеческой природы, ибо без этого самого простака во власти пирамида рассыпается от первого щелчка. Ибо двух дуболомов трудари не выдерживают, и нужен кто-то знающий, какой приказ положить под сукно, умеющий смягчить гнев верховного начальства.

Таким был Коновалов – простоватым, умеющий изобразить глупца, когда требовали обстоятельства.

Порой на планерке Коновалов начинал возражать, защищать кого-то из своих, и Владимир Никифорович спрашивал его:

– Что, сильно умным стал?

– Да нет, каким дураком был – таким и остался, – отвечал Коновалов.

Но ситуацию уже удавалось сгладить, скруглить.

В цехе он носил странную черную каску, будто даже не пластмассовую, а бакелитовую. Говорили, что такие выпускали давно, но когда – никто не помнил.

– А вот у нас был случай в цеху… – вспоминал другой.

Где-то в час на дороге меж цехов мелькнула «Волга» – закончив совещание, Старик возвращался к себе. Ему смотрели вслед с завистью.

– А вот, положим, мужики, если бы вы вдруг разбогатели, чтоб делали? – спросил Коновалов.

– Вдруг? Да это как же? – заспорил Ивонин, парень, пришедший на завод в этом году из ПТУ.

– Положим, выиграли в «Спортлото» сто тысяч?..

– Э… Да брось, батя! В «Спортлото» десять тысяч – потолок.

– Да я же «положим» же говорю! Положим, десять раз подряд бы выиграл – что тогда?..