Да, бывают прекрасные и редкие случаи без всей этой фигни. Когда боссы литературной кухни решат и согласятся, что вот этот молодой парень талантлив, им искренне понравится его работа, — и они его продвигают. И волны расходятся сверху, и его начинают все хвалить — при том, что он и читателям нравится сам по себе, и его читают охотно. Но это случаи единичные, редкие. Причем — хвалимому-продвигаемому необходимо правильно, достаточно спокойно и скромно вести себя с теми ключевыми фигурами, от которых конкретно и зависит продвижение в поле успеха: маститые критики, главные редакторы журналов и т. п.

Технология построения имиджа — это отдельная наука. А «Технология литературного успеха» — это была бы крайне полезная книга для молодых писателей. А у нас тут, понимаете, одно занятие на всё.

Вот Грин Александр Степанович. При жизни успеха не имел. Печатался в паршивых мелких журнальчиках, критика поругивала снисходительно. Умер в нищете в 52 года в крымском захолустье. Через 30 лет после смерти стал неслыханно знаменит и любим. Вот вам ежегодный праздник выпускников в Петербурге: «Алые паруса». Да что праздник. Вот одна фраза только. «Они жили долго и умерли в один день». Писатель, написавший за всю жизнь одну только такую фразу, уже может считать свою судьбу состоявшейся, еще как.

А вот Даниил Гранин. Был знаменит, при советской власти как настоящий коммунист, после ее конца — как настоящий либерал. Ничего ведь заметного, стоящего, оставшегося в литературе — не написал, и вообще писал очень редко и мало. Но построитель собственной блестящей репутации — умнейший и ловчайший. Солгал себе геройскую военную биографию, невероятной ловкости демагог и лицемер, говорил что надо где надо. Председательствовал на собрании, где ходатайствовали о суде над Бродским, был в составе собрания об исключении Солженицына, и с лицом героя слыл человеком чести и благородства. Этому научиться нельзя, это уже гений имиджа. Но возможности человека понятны, да?

А вот Маканин. Писал в 70-е и начале 80-х гениальные рассказы и короткие повести. И книги хорошо выходили. Но критика и тусовка его в упор не видели: они не понимали, как маканинские парадоксы понимать и трактовать. А потом он напечатал в толстом журнале второго ряда — в «Севере» — длинную и сравнительно простую повесть «Предтеча», там все ясно, просто, критика обрадовалась и стала дружно хвалить. А пятнадцать лет в упор же не замечала!

Так что талант и шедевр — оно конечно. Иначе зачем все здесь. Но и это еще не гарантия успеха. Будьте скромны, стройте отношения, льстите цинично, ни с кем не ссорьтесь, придерживайтесь публично нужных взглядов. Не высовывайтесь раньше времени слишком высоко, помните, что масса коллег — на самом деле жестокие конкуренты, готовые вас сожрать при первом удобном случае. И не забывайте, что почти все критики — несостоявшиеся писатели, причем многие из них рассчитывают ими стать.

Но. Если вам все это противно. Если вы все это презираете. Если вы хотите только прямо и честно — или никак, на фиг себя уродовать. Тогда будьте готовы к тому, что справедливость не для вас. И верить нельзя никому, кроме себя. И писать надо предельно хорошо, так, как только можешь, насколько только способен. А там — как Бог рассудит и кривая вывезет.

В завершение — пардон за цитату. «Судьба благосклонна к тем, кто твердо знает, чего хочет».

Всем спасибо. Вопросы?

— Когда говорят: «В литературе места всем хватит» — это напоминает поговорку киллеров девяностых: «В земле места всем хватит». Киллеры циничны, но правы. Литераторы гуманны, но лицемерны.

Отбросим пошлые выражения «литературный рынок» и «читательский рынок» и скажем изящно и современно: информационное пространство литературы. Вот это информационное пространство не безгранично. Миллион писателей никому не нужен. Спрос ограничен. А круг под прожектором славы и вовсе ограничен: десять знаменитых, сто известных, пятьсот кое-как перебивающихся. Остальные не поместились в поле зрения.

Творческие люди честолюбивы, амбициозны и ревнивы, стремление к самореализации и самоутверждению влечет их вверх через труды и преграды. И чем выше — тем острее конкуренция: за славу, деньги, тиражи. Поймите: внутривидовую борьбу никто не отменял.

В литературном мире идет острейшая и жестокая борьба за информационное пространство. Там пожирают друг друга живьем. При этом положено улыбаться и проповедовать заботу о благе литературы.