– В конце 1942 года группы Пегушина, Перминова и Карасёва переправили под Старую Руссу, где мы перешли линию фронта с помощью фронтовых разведчиков.
– Вы встречались с Судоплатовым?
– Он приехал на станцию, прощался с нами, наставления давал. Он сказал Карасёву: «Береги людей!» А я рядом стоял. Потом в 1944 году Судоплатов вручал мне офицерские погоны старшего лейтенанта госбезопасности. Ну и после войны встречались. И с ним, и с Эйтингоном, который меня чехом сделал. Это Хрущёв их потом засадил, негодяй. Какие толковые люди были! Сколько сделали для страны – ведь все партизанские отряды под ними были. И Берия, и Сталин – что ни говори, а они мобилизовали страну, отстояли ее, не позволили уничтожить – а сколько было врагов и внутри, и снаружи!
– Вы ведь и Сталина видели?
– Да, видел. 7 ноября 1941 года мы проверяли документы на Красной площади у приглашенных на парад. Я тогда уже был в 1-м полку ОМСБОН, командовал им майор Н.К. Самусь. Я стоял у Мавзолея и видел выступление Сталина. В Пресс-бюро Службы внешней разведки есть даже снимок – я стою внизу, совсем недалеко от Сталина. Я даже сам не знаю, как я туда попал.
Вскоре Ботяна назначают заместителем по разведке командира отряда «Олимп» Виктора Александровича Карасёва, удостоенного 5 ноября 1944 года звания Героя Советского Союза. Отряд базировался на Житомирщине в районе города Овруч. «Я ходил в форме железнодорожника, – продолжает свой рассказ Ботян, – приходил на станцию, узнавал какой поезд, куда, когда, что везет. Немцы подходят – а я копаюсь, вроде как гайки подкручиваю. Потом сообщал в отряд и – взрыв».
В Овруче находился гебитскомиссариат – областная администрация. Ботяну удалось завербовать человека по фамилии Каплюк, который занимался отоплением администрации. С помощью жены Каплюк заложил туда взрывчатку и 13 сентября 1943 года, когда в здании администрации находилась инспекция из Берлина, привел взрывной механизм в действие. Ровно в 23 часа раздался взрыв такой силы, что зарево было видно из леса. Были уничтожены все немцы вместе с гебитскомиссаром и оперативной группой гестапо, более 100 офицеров.
– Вам приходилось встречать Николая Кузнецова?
– Да, приходилось. Это было в конце 1943 года, примерно в 30 км западнее Ровно. Мы расположились в 5–6 км от Медведева. Пригласили его в баню, а к нему из города как раз пришел Кузнецов. Он приезжал в немецкой форме, его где-то встречали, переодевали, чтобы в отряде о нем никто не знал. Мы их в баню вместе и пригласили. Потом организовали стол, я добыл местный самогон. Задавали Кузнецову вопросы, особенно я. Он же безукоризненно владел немецким языком, имел немецкие документы на имя Пауля Зиберта, интенданта немецких частей. Внешне он был похож на немца – блондин такой. Он заходил в любое немецкое учреждение и докладывал, что выполняет задание немецкого командования. Так что прикрытие у него было очень хорошее. Я еще подумал: «Вот бы мне так!» Убили его бандеровцы. В тех же местах действовал еще Мирковский Евгений Иванович, тоже Герой Советского Союза – умный и честный мужик. Мы с ним потом дружили в Москве, я часто бывал у него дома на Фрунзенской. Так вот Мирковский обвинял в смерти Кузнецова самого Медведева за то, что тот не дал ему хорошую охрану – их было всего трое, они попали в бандеровскую засаду и погибли. Мирковский мне говорил: «Вся вина в смерти Кузнецова лежит на Медведеве». А Кузнецова надо было беречь – никто больше его не сделал.
В мае 1944 года, после освобождения Ровно, Ботян с группой из 28 человек был направлен в район Кракова, столицы генерал-губернаторства, с заданием ликвидировать генерал-губернатора Ганса Франка. Под видом поляка Ботян познакомился с охранниками Франка. Среди них был один чех. Ботян передал ему бесшумный пистолет. Был и запасной вариант, как в Белоруссии – подложить мину в кровать. «Я уже договорился с этими людьми, семьи их уже вывезли, – говорит Алексей Николаевич, – и в тот день, на который была назначена акция, Красная Армия перешла в наступление, и Франк не стал ночевать, уехал в Ченстохову».
В ходе своей агентурной работы Ботян, который свободно владел польским и немецким, вышел на ряд лиц, допущенных немцами к секретам. Среди них был инженер-картограф Зигмунд Огарек, этнический поляк, служивший в тыловых частях вермахта. Огарек рассказал о взрывчатке, доставленной в Ягеллонский замок, которую предполагалось использовать для взрыва Рожновской плотины, мостов и других объектов. Ботян через свои связи вышел на гауптмана, тоже поляка по национальности, передал ему мину замедленного действия, тот положил ее в сапоги и приказал солдату отнести их на склад, где находилась взрывчатка. 18 января 1945 года замок взлетел на воздух, но Краков остался цел. Вот именно поэтому Ботяна по праву называют «Вихрем».
Однако с этим согласны не все. Дело в том, что в то же самое время, с 19 августа 1944 года по 23 января 1945 года, в районе Кракова действовала еще одна разведгруппа, о которой в 1963 году написала газета «Красная звезда». Речь идет о группе «Голос» разведотдела штаба 1-го Украинского фронта, которую возглавлял рядовой Евгений Степанович Березняк. В состав группы входили еще двое: помощник командира лейтенант Алексей Трофимович Шаповалов и радистка младший сержант Ася Фёдоровна Жукова. Перед группой была поставлена задача разведать краковский гарнизон противника, установить количество и нумерацию немецких войск, расположение штабов, узлов связи, аэродромов и складов противника в городе Краков и его окрестностях, вести наблюдение за воинскими перевозками по железным и шоссейным дорогам, проходящим через Краков, установить, какую и в каком количестве боевую технику противник сосредоточивает на западном берегу Вислы.
Эта статья попала Юлиану Семёнову, который обратился к начальнику ГРУ Генштаба генерал-полковнику Петру Ивановичу Ивашутину и получил от него разрешение ознакомиться с делом группы «Голос». В результате в 1967 году появился роман «Майор Вихрь» из цикла о Штирлице, и в том же году был снят одноименный трёхсерийный художественный фильм.
Фильм начинается словами диктора: «В середине 44-го года гитлеровское партийное руководство приняло план, по которому должны быть уничтожены все очаги славянской культуры. Гитлер утверждал: “
В самом романе эта мысль изложена несколько иначе:
«Центр. Совещание в полевом штабе Гиммлера 12 мая 1944 года было прервано в связи с вызовом рейхсфюрера СС к Гитлеру. Однако часть вопросов, включенных в повестку совещания, была обсуждена… Был рассмотрен вопрос о судьбе крупнейших центров славянской культуры. Привожу запись:
“Гиммлер. Одной из наших серьезных ошибок, и я убежден в этом, было крайне либеральное отношение к славянам. Лучшим решением славянского вопроса было бы копирование, несколько, правда, исправленное, еврейского вопроса. К сожалению, мои доводы не были приняты во внимание, победила точка зрения Розенберга.
Кальтенбруннер. Я глубоко убежден, что хорошее предложение никогда не поздно провести в жизнь.
Гиммлер. Благими намерениями вымощена дорога в ад. Если бы мы начали активное, энергичное решение славянского вопроса два года назад, нам бы сейчас не приходилось готовить себя к уходу в подполье.
Кальтенбруннер. Я думаю, наши предложения о полном уничтожении исторических очагов славизма – Кракова, Праги, Варшавы и других подобных им центров – наложат определенную печать даже на возможное (я беру крайний случай) возрождение этой нации. По своей природе славянин не просто туп, но и сентиментален. Вид пепелищ будет соответствующим образом формировать будущие поколения славян.