– Я добавлю, что так называемая Литовская освободительная армия (Lietuvos laisvлs armija) была сформирована в декабре 1941 года для борьбы с советскими партизанами, а с весны 1944 года действовала против Красной Армии, осуществляя диверсии и расправы над советскими активистами и нападая на военнослужащих. Летом 1944 года ее общая численность достигала 20 тысяч. Осенью 1944 года к ним присоединились бывшие полицейские из литовских охранных батальонов Schutzmannschaft и бывшие служащие-литовцы органов германской оккупационной власти. Все бандформирования данного направления получили название «лесных братьев» (miško broliai). Сами себя они называли «ястребами» (vanagai). Большинство бандитов носили форму литовской армии, сочетая ее с элементами формы вермахта, СС или гражданской одеждой. «Лесных братьев» активно поддерживало католическое духовенство Литвы. В ряде мест оно становилось непосредственным организатором сопротивления. На борьбу с «лесными братьями» и были переброшены полки из состава войск НКВД СССР. Уже к 1945 году крупные бандформирования были истреблены. 4 апреля 1945 года был арестован и в 1946 году расстрелян командующий Литовской освободительной армией Адольфас Айдимтас-Зибартас. В целом за 12 лет (1945–1956) литовские «лесные братья» убили 25 тыс. человек (в том числе 23 тыс. литовцев и 533 солдата и офицера войск НКВД СССР). Потери «лесных братьев» составили 20 101 убитыми и 30 596 пленными. Было выселено на Урал, в Сибирь и районы Крайнего Севера 148 тыс. членов семей «лесных братьев» и их пособников.
– В ноябре 1944 года меня вызывает начальник заставы и говорит: «Ты хорошо послужил, спасибо, прощайся с товарищами и в Вильнюс, в штаб погранотряда. Там все скажут». В Вильнюсе мне и еще троим дают пакет и говорят: «Ребята, езжайте в Москву» – «Зачем?» – «Для дальнейшего прохождения службы». Приезжаем в Москву, по адресу Танковый проезд, 3 – Военный институт иностранных языков. Зачислили на подготовительный курс – на нем я и встретил Победу. А с 1 сентября 1945 года я стал слушателем первого курса. Тогда же меня избрали секретарем комсомольской организации (в партию я вступил еще в погранвойсках). После окончания первого курса мне присвоили звание младшего лейтенанта. К сожалению, на втором курсе у меня возобновились проблемы с малярией, которая еще несколько лет досаждала мне. В целом, однако, учился я в основном на «отлично».
– А как долго длилось обучение?
– Я окончил пятый курс в 1951 году и был откомандирован в Управление кадров Пограничных войск. Захожу в дом 12 на Лубянке. «Какие языки?» – спрашивает майор. – «Немецкий и чешский». – «Поедешь в Чоп. Разведотдел погранотряда просит офицера со знанием чешского языка». Дома сказал об этом жене (у нас уже была дочь Лена, позднее родилась Катя). Стали собираться. Прихожу к майору на следующий день. Оказалось, что отъезд отменяется – Высшая школа запросила преподавателя немецкого языка. Иду на Кисельный. Там две женщины средних лет устроили мне экзамен. Поскольку немецкий у меня был чистый, то женщины остались довольны результатом. На следующий день снова прихожу к майору – и тут новый поворот. «Мой начальник доложил о тебе своему начальнику, – говорит майор. – Вот тебе номер телефона – звони от меня и представься. Скажешь, что ты к Евгению Ивановичу». Звоню, докладываю: «Лейтенант Евтодьев». – «Бюро пропусков знаете?» – «Знаю». – «Идите туда, там вас встретят». Прихожу, меня встречает дежурный по управлению Иван Иванович Карасёв, который, как я потом узнал, во время войны партизанил и был служкой у священника, тоже нашего разведчика – фамилию его ты знаешь. Это Иван Иванович Михеев. Идем к центральному входу здания на Лубянке – подъезду № 4. Поднимаемся на 7-й этаж к Евгению Ивановичу Мирковскому.
– Я поясню, что Мирковский – это легенда госбезопасности. Звание Героя Советского Союза он получил 5 ноября 1944 года тем же указом, что и Николай Иванович Кузнецов. До войны Мирковский служил в погранвойсках НКВД, под Москвой командовал ротой ОМСБОН НКВД. В марте 1942 года во главе разведывательно-диверсионной группы «Ходоки» он был заброшен в тыл немцев на Украину. Прошел 3 тыс. км по немецким тылам, взорвал в Житомире здание центрального телеграфа, типографию газеты оккупантов «Голос Волыни» и здание гебитскомиссариата (от нем. Gebiet – область). Сам гебитскомиссар был тяжело ранен, а его заместитель убит. В июле 1943 года были взорваны электростанция и водопровод, нефтесклад, склады с амуницией, продовольствием и техникой. С 15 марта 1942 года по 20 августа 1944 года отряд уничтожил около 2 тыс. солдат и офицеров противника, пустил под откос 48 эшелонов, взорвал 3 бронепоезда и 10 железнодорожных и шоссейных мостов.
– Мирковский меня расспрашивал о службе, родственниках, где воевал – в течение нескольких часов. На следующий день беседа продолжилась. Мирковский говорил иногда суховато, но в основном располагающе – расспрашивал очень подробно, иногда возвращаясь к тому, о чем уже говорили. Мне кажется, я даже вспомнил то, чего не знал. Несколько раз заходил представительный мужчина – присаживался и слушал. Это был Пётр Ильич Гудимович, перед войной резидент в Варшаве. На третий день Мирковский после короткой беседы сказал: «Сейчас пойдем к начальству». Приходим к Александру Михайловичу. Я еще не знал, что это Коротков.
– Это был «король нелегалов». Коротков родился в Москве, занимался спортом на стадионе «Динамо», в ИНО ОГПУ с 1928 года. Он обладал необычно яркой для нелегалов внешностью: высоким ростом и красивым, несколько надменным лицом с сильным подбородком, волнистыми каштановыми волосами и пронизывающим взглядом серо-голубых глаз. Свободно владел венским диалектом немецкого языка, с 1933 по 1938 год находился на нелегальной работе в Австрии, Германии и Франции, под видом австрийца чешского происхождения учился на курсе антропологии в Сорбонне. В августе 1937 года возглавляемая им группа ликвидировала предателя Агабекова, а в июле 1938 года в Париже – немецкого эмигранта Рудольфа Клемента, который был секретарем Троцкого. С августа 1940 года Коротков был заместителем резидента НКВД – НКГБ в Германии под прикрытием должности 3-го секретаря Полпредства СССР в Берлине. Он восстановил связь с ценнейшими источниками – «Корсиканцем» (Арвидом Харнаком), «Старшиной» (Харро Шульце-Бойзеном) и «Брайтенбахом» (гауптштурмфюрером СС Вилли Леманом, одним из прототипов Штирлица). Утром 22 июня, когда Полпредство было уже блокировано эсэсовцами, Короткову, рискуя жизнью, удается еще дважды выехать на встречу с «Корсиканцем» и передать ему инструкции Центра и батареи для рации. По возвращении в Москву Коротков был назначен начальником 1-го (немецкого) отдела 1-го Управления НКВД СССР. В момент подписания Акта о безоговорочной капитуляции Германии полковник Коротков стоит за спиной маршала Жукова и фельдмаршала Кейтеля и во время дальнейшей службы в Германии сближается с Жуковым и Серовым.
– Он задавал сухие, очень дельные вопросы: где наступал, когда отступал, какие были опасные ситуации, как себя при этом вел, где немцы были посильнее, как охраняли тыл и т. п. Все по делу – но, в отличие от Мирковского, разговаривал он несколько сверху вниз. Он этим не бравировал, но и не скрывал этого – даже стало как-то не по себе. Потом он взял трубку и произнес: «Павел Анатольевич, я Вам докладывал. Тут Мирковский подобрал пограничника для работы в своем отделе. Я побеседовал. Думаю, подходит… (Пауза.) …Но я тогда могу не успеть в срок выполнить то Ваше задание». И, поворачиваясь ко мне: «Иди к Мирковскому и скажи, что вас ждет П.А.».
– Я поясню, что «П.А.» – это генерал-лейтенант Павел Анатольевич Судоплатов, начинавший свою чекистскую деятельность в контрразведке в мае 1921 года. Тогда ему было 13 лет. По данным Александра Ивановича Колпакиди, вначале Судоплатов был регистратором Особого отдела 44-й дивизии, затем Волынского губотдела ГПУ в Житомире. С 1922 года он служил в погранвойсках ГПУ сотрудником Изяславского погранотделения, затем Славутинского погранпоста. В апреле 1933 года его переводят в Москву. В 1935 году он был внедрен в ОУН в Берлине и 23 мая 1938 года в Роттердаме ликвидировал вождя ОУН Евгена Коновальца. В мае 1939 года Судоплатова назначают заместителем начальника внешней разведки НКВД и поручают возглавить операцию «Утка» против Лейбы Троцкого, которая завершилась утром 20 августа 1940 года в Мексике, когда Рамон Меркадер нанес Троцкому смертельный удар по голове ледорубом. В годы войны Судоплатов возглавлял всю зафронтовую диверсионную разведку НКВД – НКГБ и внес огромный вклад в Победу, сопоставимый с вкладом Жукова или Рокоссовского. В сентябре 1950 года Судоплатов был назначен начальником Бюро № 1 (спецоперации за рубежом) МГБ СССР. 21 августа 1953 года, после совершенного Хрущёвым переворота, Судоплатов был арестован как «пособник Берии» и провел за решеткой 15 долгих лет. Коротков, карьера которого казалась безоблачной, тоже испытал на себе коварство сильных мира сего. В июне 1961 года его вызвали в Москву из Берлина, и Шелепин пригрозил уволить его после завершения совещания в ЦК КПСС. Отправляясь 27 июня на Старую площадь, генерал-майор Коротков, обладатель шести (!) орденов Красного Знамени, сказал жене, что, возможно, вернется домой без погон или вовсе не придет. Вечером того же дня он скончался на теннисном корте «Динамо», играя со своим другом Серовым. Короткову был 51 год, он был тренированным спортсменом…
– Так вот, я прихожу назад к Мирковскому. «Ну что, поговорил?» – «Да». – «И что он сказал?» – «Сказал, что Вас и меня ждет П.А.». При этом Мирковский сразу машинально выпрямился: «А сам?» – «Он сказал, что П.А. ждет Вас и меня». – «Ну, пойдем». Заходим. Судоплатов вначале обращается к Мирковскому: «Там у Александра Михайловича срочные дела. У Вас, наверное, тоже – идите, работайте, а мы с товарищем побеседуем».
– Это все там же, в главном здании?
– Да, всё на 7-м этаже, примерно через 3–4 комнаты. Остаемся мы вдвоем с Судоплатовым. «Вы откуда родом?» – «С Кировоградщины» – «А немножко поточнее?» – «Знаменка» – «А, знакомо… А Вы знаете разведчиков-земляков?» Я говорю: «Нет». – «А контрразведчиков?» – «Тоже нет». – «Ну а противников, с Гражданской войны?» Я говорю: «Нет, не знаю никого». – «Ну, тогда я Вам расскажу». И Судоплатов начинает мне рассказывать, что и как было в моих краях в те годы. Какие банды были, какие разведчики, какие сильные работники в контрразведке у противника… Говорил в основном он, и мне показалось позднее, что он просто проверял, как я реагирую на его слова. Что я слушаю, как я слушаю и как это на меня действует. Ближе к концу разговора он спросил про семью, про языки – какие лучше, какие хуже: «А украинский не забыли?»
– Иван Павлович, а Вы знали украинский?
– Да, конечно – я ведь украинскую школу оканчивал. Все предметы были на украинском – за исключением русского языка и русской литературы. Но была и украинская литература. В заключение разговора Судоплатов говорит: «Ну что же, Вы нам подходите». А я еще не знаю, куда?! Мне ведь никто об этом ни разу не сказал! Я даже не знал, что это за люди и что они от меня хотят. Мирковский меня только спрашивал, Александр Михайлович (я еще не знал, что он Коротков) что-то говорил – но мне не очень понравился. Павел Анатольевич рассказывал много, рассказывал хорошо, расположил к себе так, что мне стало как-то даже приятно – и в итоге: «Вы нам подходите». Я молчу, а он говорит: «Евгений Иванович о Вас хорошо отзывался, Александр Михайлович тоже ничего плохого не сказал. Вы знаете немецкий, чешский и два наших – это четыре языка. По вашему жизненному опыту, боевому опыту можно было бы назначить Вас на должность оперуполномоченного. Но давайте мы начнем с первой ступеньки. Дело у вас пойдет, я не сомневаюсь – и через полгода Вы будете оперуполномоченным». Вот так я стал помощником оперуполномоченного Бюро № 1 МГБ СССР.
– Я отмечу, что Бюро № 1 (спецоперации за рубежом) было создано решением Политбюро П77/310 от 9 сентября 1950 года. Начальником был генерал-лейтенант Судоплатов, его заместителями – генерал-майор Эйтингон и полковник Коротков. 26 августа 1952 года вместо арестованного Эйтингона заместителем стал Герой Советского Союза полковник Михаил Сидорович Прудников – 1913 года рождения, выходец из сибирских крестьян Томской губернии. Служил в погранвойсках, в 1941 году был слушателем Высшей пограничной школы НКВД СССР в Москве, откуда был направлен в войска Особой группы при наркоме внутренних дел Берии (будущий ОМСБОН), был командиром боевой группы 9-го отряда специального назначения, затем командиром 1-го батальона 2-го полка ОМСБОН. В феврале 1942 года во главе отряда «Неуловимые» Прудников был заброшен в немецкий тыл, совершал крупные диверсии в Витебской и Барановичской областях, нанося противнику ощутимый урон. 20 сентября 1943 года подполковнику Прудникову Михаилу Сидоровичу было присвоено звание Героя Советского Союза («Золотая Звезда» № 1749). В послевоенные годы им был написан целый ряд книг о разведчиках и сценарий легендарного фильма «Как вас теперь называть?», вышедшего на экраны в 1965 году.
– Да, все эти люди составили целую эпоху в истории госбезопасности. Под началом Короткова я потом работал в Берлине. Он сделал очень много полезного для страны и для разведки. Это был крупный, талантливый и успешный руководитель. За это его ценили и уважали. Это была действительно личность. Но при этом он мог быть грубым, резким и не считаться с мнением других.
– А каким Вам запомнился Судоплатов?
– С самой первой встречи Судоплатов произвел на меня глубочайшее впечатление. Я хорошо помню, как он сказал: «Я в штатском – Вы в форме. Мне понравилось, как Вы вошли, как Вы держитесь. У Вас хорошая осанка. Только знаете – надо чуть помягче. Чтобы, когда Вы будете в штатском, никто не почувствовал в Вас военного. Пусть оно сохранится – но помягче»… И затем: «Вы лейтенант – я генерал-лейтенант. Но у нас принято обращаться по имени-отчеству. Но на всякий случай все же не забывайте, что я генерал». Судоплатов действительно был генералом не по должности, а по жизни. Он мог расположить к себе, и я испытывал внутренний комфорт. Причем, в отличие от других, он в ходе разговора не ставил барьеров, не отталкивал. У меня даже иногда возникала мысль, а не владел ли он гипнозом. Когда он ставил задачу – тебе хотелось ее выполнить! И какой-то внутренний чертик тебя дергал: «Да, это надо – это хорошо, это здорово!» Я не знаю, как на других – но на меня он оказывал влияние. Я его чувствовал – какую-то энергетику, что-то передавалось.
– Мне даже кажется, что в Вас это осталось – я тоже это чувствую.
– Помню, как он спросил: «Вы в отпуске были?» Я говорю: «Нет, не был». – «Ну скажите Евгению Ивановичу, пусть оформит Вам отпуск от нас. А куда поедете? На родину, к родителям? Только знаете что – если заметите что-нибудь не совсем обычное, что-то неприятное – не расстраивайтесь. Мы же Вас будем и там проверять. Значит, наши товарищи неуклюже сработали. Но только скажите мне, чтобы я знал, где мы плохо сработали». Вот это в его пользу или в мою?