- Нет, нынче пронесло… - Казаринов чуть приподнял перевязанную ногу, пошутил. - Еще две - три такие операции, как эта, и рана заживет. Победы действуют не хуже лекарств…
- Что за часть? - спросил Сергей Петрович.
Казаринов усмехнулся:
- Часть не часть, соединение не соединение… А так, с миру - по нитке, с подразделения - по бойцу, вот и набралась воинская единица…
Комиссар на шутки полковника не отвечал, он, видимо, был сильно обеспокоен чем-то. Нахмурясь, тронув кончик уса, сдержанно спросил:
- Вы командир?
- Нет, я в роли старшего советника. Командир - лейтенант Ракитин. Вот он…
Сергей Петрович повернул голову. Я шагнул вперед и приложил руку к пилотке. Сергей Петрович, узнав меня, едва заметно откачнулся назад, словно вздохнул, расправил плечи; брови его едва заметно дрогнули и застыли в изумлении. В короткий момент он оценил все, шагнул ко мне и дрогнувшим голосом сказал, протянув руку:
- Благодарю вас, лейтенант, за помощь. - Повернулся к Казаринову. - Извините, товарищ полковник…
Сергей Петрович взял меня за плечо. Мы отошли от группы командиров и бойцов, окружавших повозку полковника, тихо направились к церкви.
- Ваши разведчики говорили что-то о лейтенанте Ракитине, но я не думал, что это ты, Дима…
Я шел, храня стесненное молчание; мне хотелось почему-то закричать: то ли подмывала радость встречи, то ли пережитая минута опасности сказывалась, то ли неосознанный гнев, долго копившийся в душе, просился выплеснуться наружу.
С церковной паперти взлетела, фырча крыльями, воробьиная стайка. Сергей Петрович, смахнув зерна овса, сел на гнилые ступени. Я продолжал стоять.
- Как ты изменился, Дима… - тихо проговорил он, все еще изумленно и сочувствующе оглядывая меня своими черными глазами в сети морщинок. - Трудно?
- Трудности нам не страшны, - отозвался я хмуро, почти враждебно; я понял, что только ему, человеку, который восемь лет учил нас жизни, я могу излить свою боль и получить у него ответы на все мучившие меня вопросы.
- Мы победим, я знаю, - сказал я резко. - Но эта победа нам будет стоить жизней! Почему мы отступаем? За две - три недели, на сотни километров! Армия двухсотмиллионного народа! Лучшая армия в мире! - Горькая, яростная накипь обиды выплеснулась внезапно и бурно.
Сергей Петрович слушал меня, все более поражаясь, будто не узнавал. Мой натиск застал ею врасплох; сняв фуражку, он вытер платком лоб.
- Гитлер напал на нас вероломно, ты это знаешь… он использовал внезапность…
Я подошел ближе к Сергею Петровичу, бросил отрывисто, срываясь на крик:
- А почему мы дали ему возможность напасть внезапно?! И вот могилами устилаем мы землю! Я не хочу умирать. Я хочу жить!