– На ней брушка, – добавила Риа.

– Брушка?.. Ты хочешь сказать – брошка?

– Ну да, брошка.

Чем пристальнее Мелисса всматривалась, тем явственнее различала кружок слабого сияния у двери, как раз на высоте ключицы девочки или чуть ниже. Ничего другого, что соединялось бы с ним, лишь это пятнышко свечения, висящее в воздухе.

– Можешь ей сказать, что я сегодня не хочу во дворец? – говорила Риа. – Там теперь уже не так хорошо, и я боюсь, что, если мы пойдем, я попадусь в поезд и не выберусь.

– В поезд? О чем ты? Не понимаю.

Голос звучал странно, как во сне. Мелисса подошла, чтобы снова потрогать ей лоб, но не донесла руку, вдруг испытав почти отвращение. От кожи Риа шел жар. Ей надо принять лекарства. Принять соленую ванну. Но чтобы принять лекарства, а уж тем более ванну, Риа придется пройти в эту дверь. Мелисса не хотела, чтобы Риа проходила в эту дверь, тогда Лили может проникнуть в Риа и совсем ее захватить – так же, как Бриджит захватила Мелиссу. Получалось, что можно сделать только одно: оставить ее здесь, пока Мелисса сходит за лекарствами. К тому же – она вспомнила – она оставила Блейка одного внизу на стульчике. Она бросилась бегом, дернув дверь на себя и широко растворив ее, чтобы выбраться из комнаты, не дотрагиваясь до брушки, до брошки (вблизи Мелисса не могла ее увидеть, что еще больше затрудняло дело).

Блейк ревел. Мелисса не знала, сколько он уже ревет. Лицо у него было мокрым от слез. Едва увидев мать, он заревел громче, возмущаясь, что она его игнорировала. Она выковырнула его из стульчика и отправилась к шкафчику с лекарствами за парацетамолом. По пути наверх Блейк стал вести рукой вдоль волнистой линии, и Мелисса слегка шлепнула его по этой руке, а когда они входили в комнату, она прикрыла его своим телом от сияния, которое снова стало видимым, едва она приблизилась к кровати Риа. Из шкатулки играла колыбельная: «Спи, малютка, крепко-крепко, мама купит тебе репку». Мелисса не помнила, чтобы включала музыку.

– Ты должна это прекратить, сейчас же, – сказала она девочке, лежащей на кровати. – Ты меня пугаешь. Тебе здесь не рады, понятно? Убирайся. Убирайся немедленно. Чтобы я могла спокойно ей дать лекарство.

Риа кашлянула и подняла голову. Она выпила две ложки парацетамола и снова опустила голову на подушку. Она не хотела есть. Она не хотела вставать, и Мелисса разрешила ей еще поспать, до середины дня, чувствуя облегчение – потому что ей больше не придется смотреть в эти пыльные глаза, слышать слишком низкие нотки в ее голосе. В три часа Риа спустилась вниз. Она съела кусочек тоста, немного сыра и четвертинку яблока, пока Мелисса наполняла ванну. Девочка решилась выйти наружу, в испепеляющую жару, но солнце пылало чересчур ярко, и скоро она пожелала вернуться к себе в комнату. Залезать в ванну она отказалась. Мелисса уступила, дала ей еще лекарства, она не знала, что еще делать, и боялась ее – как когда-то Бриджит боялась Лили. Ломая пальцы, она ждала возвращения Майкла, но даже в восемь его еще не было.

Начался дождь. А с ним – гром. Небеса разверзлись. Серебристые копья сверкали сквозь тучи, электризуя башни, ножами рассекая воздух. Все стало темно-серым. Через эту внезапную грозу, в какое-то послеполуночное время, Майкл брел развинченной от виски походкой через холм, мимо «Коббс-Корнер», вниз по торговой улице, ожидая, что дом встретит его спокойным и мирным, из второй комнаты будет доноситься нежное дыхание детей, из главной спальни – недоброе дыхание Мелиссы. Поэтому его встревожило, когда он застал ее в коридоре, в пеньюаре цвета капучино, с голыми плечами, с голой грудью, в полосе света из потолочного окна, с растрепанными, дикими волосы. Увидев ее такой, он захотел тут же схватить ее, устремиться к ней, чтобы лизать ее берега, взять ее в плен, всасывать ее, пожирать ее, заполнить ее всю и заставить ее взорваться в буре любви, окатив его тучей брызг, предаться ему, как когда-то. Но она сказала:

– Где ты шлялся, мать твою?

И он все равно улыбался, потому что не мог сдержаться, потому что она вызывала внутри его вихрь просто из-за того, что стояла вот так, потому что она до сих пор так на него действовала, даже сейчас, даже после всего, что было.

– Ходил выпить, – ответил он. Плечи у него промокли от дождя.

– Куда? С кем?

– С Дэмиэном, в Брикстоне. А у братьев Уайли была туса, так что потом мы к ним заглянули.

Она фыркнула с выражением негодования и отвращения.

– И ты мне даже не мог позвонить и сказать, где ты? Я тебе несколько часов пытаюсь дозвониться. Ты даже трубку не в состоянии взять?

– Телефон разрядился! – проорал он.

– А почему ты сам не позвонил? Тебе это даже в голову не пришло? Что ты за человек такой?