Мы можем признаться, что боимся вступать в брак, доверять другому, быть уязвимым, вступать в моногамные отношения, однако проблема не в моногамии и не в браке – проблема в страхе. Хотя принимать предметы своего страха, осознанно исследуя их воздействие на сознание, очень важно, гораздо более важно исследовать сам страх.

Когда мы не ограничиваемся содержимым процесса, но погружаемся в сам процесс, мы соприкасаемся со страхом как таковым в момент его возникновения, когда он ещё не обрёл форму пугающих нас предметов. Будда говорил, что можно каждый день обрывать все листья с куста, и тогда он продолжит давать новые ростки и снова покроется листьями, а можно раз и навсегда избавиться от него и «срубить его под корень».

Страх – это тормоз развития. Он не позволяет нам выходить за свои границы. Не позволяет нам покинуть безопасную территорию и отправиться в Великую неизвестность нашей глубочайшей природы. Это страх, который скрывает солнце и погружает нас в «тёмную ночь души», о которой говорит святой Иоанн, – в такую ночь уходит старое, а новое ещё не пришло. В этот благодатный период, который не всегда приятен, но всегда приближает нас к нашей истинной природе, мы отпускаем свой страх, доверяясь доброте. На уровне большого ума мы бесстрашно встречаем страх малого ума (страхи малого ума огромны, а большой ум знает только мелкие страхи). Открываясь пугающему стремлению убежать от происходящего, мы устойчиво созерцаем своё навязчивое побуждение к страданию, привязанность к своему страху. И легко отпускаем его в простор, в котором оно возникает.

В любой практике, которая способствует глубинному развитию, к примеру, в рамках отношений, страх является частым гостем. Как и обида, страх возникает естественным, хотя и неприятным образом, когда между умом и сердцем образуется зазор. Страх возникает, когда мы подходим к своим границам – к области развития. В психодинамике развития страх может сигнализировать о том, что мы движемся в сторону неизвестных горизонтов, к чему-то совершенно новому. В сущности, человек развивается только в той мере, в какой он способен побеждать страх и делать шаг вперёд.

Мы наделяем себя воображаемой личностью и думаем, будто должны её защищать. Однако представление об этой личности очень шатко, и стоит нам потерять осознанность, как мы начинаем испуганно и с упорством защищать его. Один учитель говорил: «Истина – это просто одно оскорбление за другим».

Намеренно оскорбить другого – значит породить страдание, однако не нужно специальных усилий, чтобы почувствовать себя оскорблённым, – для этого хватит честности. Вероятно, по этой причине работа над отношениями – одна из самых трудных духовных практик. Двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю истина всегда рядом. Обет лицом к лицу встречаться с собственной тьмой и принимать свой свет. Это означает не что иное, как освобождение от страха и страдания. Это сложнейшая работа, которую предстоит совершить человеку.

Вероятно, именно страх является подлинной причиной наших нерешённых проблем. Мы боимся, что нас не будут любить, боимся, что не умеем любить, боимся отсутствия доброты и понимания. Страх – это мышцы, позволяющие нам крепко держаться за предметы привязанности. Отношения – превосходная возможность потренировать эти мышцы. Ведь человек, которого вы больше всего любите, может вызывать у вас величайший страх. Ваше представление о себе – у него в руках. Этот человек знает вас, как никто другой, и вы можете бояться – в каком-то параноидальном возбуждении, отзывающемся в тёмных закоулках ума, – что он расскажет всем, какое вы на самом деле ничтожество. Так проявляется совершенная беспомощность любви. Глубокая открытость незащищённого ума, возникающая, когда приоритет отдают сердцу.

Страх убивает то, что мы любим. Когда мы смотрим на прекрасный цветок, наше сердце наполняется благодарностью за его форму и цвет, аромат и нежность лепестков; мы хотим сохранить эту красоту – и боимся потерять её. Даже в экстатических состояниях мы можем бояться, что чуду настанет конец.

Длительные сознательные отношения – это своего рода лаборатория, где можно исследовать свой страх и жадность, недоверие и сомнение, свои стремления и радость. Мы можем экспериментировать со своим страхом одиночества, страхом нелюбви, непониманием, своим полом, со своим пугливым сопротивлением реальности и неприятнейшим стремлением менять другого по своему образу и подобию. Исследуя свою привязанность к страху, можно анализировать любые его проявления, но так и не обрести понимания природы самого страха. Здесь не имеет значения, насколько долго мы работаем с каким-либо объектом, на смену ему не замедлит прийти другой. Работа с объектами страха не уменьшает нашу склонность испытывать страх. Изменяется только объект, в котором отражается наш страх. Лучше работать с самим страхом. Да, лучше встречаться лицом к лицу с реальными вопросами, а не спрашивать: «Почему я боюсь?» Лучше спросить: что такое страх? (Любые состояния ума можно исследовать, даже самые тяжёлые болезненные эмоции.) Как страх ощущается в теле? Каков его телесный паттерн? Что происходит в области живота, когда вы боитесь? Возможно, страх ощущается лучше одной стороной тела, чем другой? Какие ощущения возникают в задней части левого колена? А правого? Что происходит с челюстью? Как располагается во рту язык? Он прижат к нёбу или к нижним зубам, возможно, он повёрнут к нёбу, ворочается во рту или неподвижен?

«Что такое страх?» – это глубокий вопрос, который способен вывести нас за пределы страха. Вопрос «Почему я боюсь?» ведёт к поверхностному анализу, который едва ли способен избавить нас от страха перед мимолётными тенями. «Что такое страх?» – это исследование малого ума из глобальной перспективы. Вопрос «Почему?» выражает личную заинтересованность в глобальных проблемах, которая полезна, но неспособна исцелить.

Теперь, когда мы исследовали телесные паттерны, сопровождающие страх, мы переходим к ментальным паттернам – исследуем, каким голосом говорит страх, какие использует слова, мы исследуем его намерения и связанные со страхом ментальные состояния. Мы различаем страх и радость, поскольку эти состояния обладают собственными качествами. Каковы же качества того состояния ума, которое мы называем страхом? Сама готовность принимать страх и исследовать его, взаимодействие с ним, а не отстранение от него – это уже проявление бесстрашия. Это уже первый шаг к исцелению. Нужно исследовать неизведанные области. Подойти к своим границам и сделать шаг вперёд – в пространство, куда не пускает нас страх.

Непосредственная работа со страхом, когда мы не проецируем причину нашего страдания на другого, позволяет нам вникнуть в природу этого состояния – оно является произвольным, безличностным и автоматическим процессом, который при наличии стимула естественным образом проявляется. Сначала мы созерцаем страх через его содержание, в рефлексии малого ума, и постепенно обретаем открытость к тому, как страх проявляется в большом уме: мы просто видим страх как таковой в уме как таковом. Это не то, что мы оцениваем или от чего пытаемся уйти. Напротив, взаимодействие со страхом требует милосердного внимания и спокойного понимания – понимания того, что, хотя проявления ума могут быть неприятными, посредством наблюдения за ними мы обнаруживаем, кем мы не являемся, и это позволяет нам неустанно и беспрепятственно продолжать путь к своей истинной природе.

Когда мы говорим о «выходе за пределы ума», мы хотим сказать, что нашему вниманию становятся доступны уровни сознания, которые находятся за пределами присущих нам страхов. Выходить за пределы ума – значит подниматься над прошлым. Это не означает, что нам нужно перестать мыслить – нам только нужно избавиться от мыслей, обусловленных прошлым. Это означает, что, пребывая в пространстве изначальной свободы, мы созерцаем ставшие привычными проявления разобщённости, которыми, как мы иногда ошибочно полагаем, ограничивается наша жизнь. За пределами обусловленного ума находится то, чего мы ищем, – то, что выше гнева и ожиданий, любви и ненависти, победы и поражения, славы и позора, имени и формы, рождения и смерти.

Когда мы смотрим на соблазнительные аспекты содержимого своих страхов со стороны, мы бесстрашно вступаем в поток страха и непосредственно переживаем – за пределами любого ума – безграничность сердца, в которой пребывает наше представление о страхе.

Когда мы перестаём убегать от страха и начинаем с ним взаимодействовать, пластинка меняется. Конечно, старые мелодии будут время от времени проигрываться, однако эти скрытые склонности уже не станут устраивать полномасштабный дебош. Подборка «Топ-40» ещё доносится из-за кулис – мы боимся, злимся, не доверяем, сомневаемся, желаем, но уже не возникает потребности реагировать на эти состояния и продолжать безумный бег по кругу. Достаточно изредка постукивать ногой в такт музыке. Страх ещё может возникать в силу инерции прошлого, но он получает отклик, полный такого милосердия и внимательности, что переживание страха исчезает. Хотя страх проходит сквозь ум, в душе мы изумляемся и даже радуемся тому, что прошлое больше не захватывает нас, что мы не боимся страха, видим новизну жизни, во всей полноте проживаем настоящий миг.

Когда в уме отсутствует страх, остаётся естественное состояние бытия, неомрачённое привязанностью к страху. И это естественное состояние – любящая доброта.

Какая чудная ирония – именно исследование страха делает нас бесстрашными! Подобным образом исследование гнева учит нас любви, исследование невежества ведёт к мудрости. Мы учимся любви, когда исследуем природу её отсутствия. Мы учимся доброте, когда изучаем, как отсутствие доброты влияет на ум и тело.

Когда Возлюбленный принимает нас в свои объятия и мы обретаем связь с сердцем, в состоянии страха мы имеем столько свободы для чистого присутствия, настолько хорошо изучаем все его нюансы, что страх больше не вызывает закрытости. В сущности, он заставляет нас увидеть боль в сердце всех чувствующих существ и призывает каждого из нас приступить к собственному и всеобщему исцелению.