19

Нарцисс

Часто считается, что причиной трудностей в отношениях являются «конфликты на уровне эго». Что же это за эго, с которым мы конфликтуем? Что это за сущность, которая настаивает на том, что существует только личностный уровень? Здесь величайший из всех вопросов «Кто я такой?» открывается для нас с новой стороны. Чтобы найти на него ответ, потребуется вся жизнь.

Возможно, обратившись к мудрости архетипов, с которыми мы сталкиваемся в древних мифах, мы сможем немного более беспристрастно изучить вопрос о том, что называется «эго».

В греческой мифологии мы встречаемся с персонажем по имени Нарцисс, которого часто считают воплощением эго. Нарцисс – это превосходный образ иллюзорного Я, которое каждый из нас привносит в отношения, что порождает страдания. Согласно греческому мифу, Нарцисс – прекрасный юноша, который видит своё отражение на поверхности пруда и настолько очаровывается собственным образом, что не может оторваться от него и любуется собой, пока не умирает. Это воплощение нашей увлечённости собой.

Образ Нарцисса с давних пор используют, чтобы проиллюстрировать такую злокачественную самопоглощённость. Мы относимся к Нарциссу со страхом и осуждением, как и к самим себе. Этот образ гипнотизирует нас, влияя на наши представления о Я, как и того юношу, что застыл у рокового пруда. Действительно, он обладает такой магнетической силой, что привлекает внимание многочисленных писателей – от Овидия до Роберта Грейвса, Эдит Хамильтон, Луи Лавеля и Оскара Уайльда. Согласно одной из версий мифа, Нарцисс покончил с собой. Согласно другой, он зачах от тоски. Однако в большинстве версий на том месте, где он сидел, склонившись над прудом, расцвело невиданное растение – белый цветок с золотой сердцевиной, похожий на большие белые соцветия, которые появились в Хиросиме вскоре после взрыва.

На самом деле Нарцисс тонет в своём отражении. Не желая расставаться с собой, он тянется туда, где однажды отразился его облик, и теперь его мёртвое лицо пребывает в объятиях безмятежных вод.

Нарцисс отражает ту сторону нашего ума, где содержатся мысли о нашем собственном Я. Хотя в древнем мифе Нарцисс был мужчиной, если рассматривать его как воплощение одного из сущностных проявлений нашего обусловленного ума, этот образ не имеет пола. Нарцисс вечно изобретает новые образы для Я. Он редко бывает терпелив. Это избалованный архитектор наших образов себя, которым мы непрерывно потакаем. Нарцисс занимает большую часть нашего малого ума.

Вполне понятно беспокойное стремление Фрейда придать легитимность новым теориям за счет обращения к хорошо известным персонажам мифов и классической культуры – Эдипу, Электре и т. д., а потому мы используем образ Нарцисса, чтобы схематично очертить то явление, которое в раннем психоанализе называлось «эго» (стоит отметить, что с латинского языка «эго» так и переводится – «я»). Однако «эго» у Фрейда означало не есть-ность бытия, а «Я-йность», отождествлённость с умом, где я есть «то» или «это». Фрейд не признавал, что существует что-либо за пределами эго, он не признавал даже предложенной в то время идеи «коллективного бессознательного»: существования такого бессознательного, самого бытия как такового. Возгласив, словно на шумном многолюдном представлении, «Эго!», он завоевал симпатии публики. Но он слишком быстро убежал вперёд, из-за чего эго («Я-йность») осталось подвешенным в пустоте, лишённое поддержки глубинной реальности (есть-ности). Фрейд по ошибке принял наше приобретённое Я за сущностную есть-ность. Но это распространённая ошибка; от которой Фрейд, судя по всему, не способен нас исцелить. И которую придётся анализировать наедине с Возлюбленным.

Если, подобно Фрейду, мы будем довольствоваться уровнем эго, мы упустим всё великолепие истины и снова предпочтём Единого – единению. Мы продолжим верить, словно в единого Бога, в своё приобретённое я, а не проявлять свою истинную сущность.

Декарт писал: «Мыслю, следовательно, существую». Дзен-буддийский учитель Сунсан усомнился в истинности этих слов: «Что же происходит, когда я не мыслю?»

Мысли текут сами по себе, так и Нарцисс сам обвиняет себя во всех бедах.

Даже старинный поэт Мильтон внёс свою лепту в понимание этого мифа. Он ассоциировал его с сотворением Евы, «появившейся на свет в мгновение ока», и задавался вопросом, каким было это только что сотворённое существо. Он предполагает, что Евой, которая соблазнилась яблоком с древа познания, двигали те же чувства, что и Нарциссом, которого привлекала зеркальная гладь пруда. Её, однако, больше влекло любопытство, чем непонимание.

Когда мы не понимаем, что происходит, мы пытаемся собрать из призрачных отпечатков мысли некую иллюзию устойчивой реальности. Так проявляется сущностная тяга внимания к слиянию с сознанием. Когда внимание не осознаёт себя, оно отождествляется с мимолётными, непостоянными элементами содержимого сознания. Мы редко просто присутствуем. Мы постоянно становимся. Нарцисс – это приглушённое эхо нашего становления.

Нарцисс – это первый образ есть-ности. Возлюбленный – последний её образ.