– Ты обвиняешь во всем меня, да?
– Нет, я проклинаю себя за то, что согласился тогда погостить у твоей матери. Я хотел немного облегчить твои страдания, разделить их с тобой… но лишь все испортил.
– Да, но я не хотела ничем делиться. Я должна была понимать, что ты страдал так же, как и я, но после смерти ребенка во мне осталось только горе, понимаешь? Я ни с кем не хотела его делить.
Наконец-то она произнесла вслух то, что так долго не давало ей покоя! Она ожидала, что его серые глаза посуровеют и он с отвращением уйдет прочь. Он поразил ее, кивнув, как будто он все понимал. И конечно, он никуда не ушел.
– Каллиопа, тебе было восемнадцать лет. За неделю до того дня ты потеряла дедушку, а потом ребенка, а я только пил, богохульствовал, а потом ускакал в приступе ярости, потому что не мог найти нужных слов, чтобы тебя утешить!
– А может быть, я вовсе и не ненавидела тебя тогда. Мне нужно было понять, что тебе тоже больно, пусть я и проклинала тебя. Я знаю, что ты уехал по моему приказу, Гидеон, и мне очень жаль. Я выбрала путь наименьшего сопротивления, потому что так было легче, чем бороться за наш брак и за все остальное, что мы должны были делить пополам, даже без нашей девочки.
– Сесили Уиллоуби не развела бы нас, если бы я еще раньше не обвинил тебя в интригах твоих дедов, – мрачно возразил он.
Она не могла отрицать этого, потому что он был прав. К тому времени в них укоренилось взаимное недоверие. Сесили лишь стала последней соломинкой.
– Да, наверное, – устало проговорила Калли. Ей вдруг показалось, что они находятся на разных краях света, а не в нескольких шагах друг от друга.
– Ты устала до полусмерти, а я, злодей, хотя и обещал тебе покой, веду с тобой тяжелые разговоры! Сейчас совсем не время говорить об этом, и я желаю тебе спокойной ночи – ведь рядом с тобой мне трудно сохранять хладнокровие. Желаю тебе хорошо выспаться на этой великолепной кровати. Не бойся: я не побеспокою тебя, если только ты сама не позовешь меня… – сдавленным голосом закончил он, снова надев маску невозмутимости.
– Тогда спокойной ночи, Гидеон, – тихо сказала Калли, потому что не могла себя заставить откровенно признаться: она больше не в силах спать одна. Она смотрела, как он уходит, в отражении красивого зеркала в металлической оправе, и все надежды и мечты, разбуженные его поцелуем, подсказывали ей, что она дура.
Поверила ли она хоть одному его слову? Гидеон покачал головой и понял: он понятия не имеет, по-прежнему ли его жена считает, что он затащил в постель ее сводную сестру, или нет. Похоже, не только он научился скрывать свои мысли за долгие годы врозь.
Гидеон провел усталой рукой по тщательно уложенной черной шевелюре. Он расхаживал по красивой старинной комнате, соседней с комнатой его жены; откровенная пустота широкой кровати совершенно не манила его. Когда он поцеловал Калли, она ему ответила. Он вспомнил ее губы, знакомые и жадные, и застонал. Бесконечное желание усилилось, и ему пришлось не однажды напоминать себе: страстный, сладкий поцелуй – это фантазия, о которой сейчас лучше не думать.
Правда, сегодня он получил то, чего не знал уже много лет, несмотря на грызущую досаду и лихорадочные сны. Сегодня он получил надежду! Даже самая слабая надежда – чистое золото для человека, который так долго жил без нее!
Глава 13
– Доброе утро, леди Лорейн, – приветствовал Калли Уинтерли на следующее утро.
– Доброе утро, сэр. Похоже, сегодня нас ждет чудесный день, – вежливо ответила она, садясь на стул рядом с дедом с такой непринужденностью, какой еще вчера от себя не ожидала. – Интересно, Гидеон уже завтракал или спустится позже?
– Доброе утро, дорогая. Нам нужен дождь, – заметил лорд Лорейн, смотревший на нее слегка хмурясь, как будто удивлялся, почему они с Гидеоном не спустились к завтраку вместе, и Калли невольно покраснела от нескромных мыслей. – Твой муж уже позавтракал и уехал, – наконец ворчливо сообщил дед.
Догадывается ли он, что они с Гидеоном не спали в одной постели? В конце концов, она – его последняя надежда на внуков; а разве не ради них совершается их великое примирение? Наследники рода Лорейн – камень преткновения, о который их семейная жизнь споткнулась в прошлый раз; она больше не позволит, чтобы они с Гидеоном снова потерпели неудачу. Нет, она должна отбросить все сомнения и снова научиться ему доверять.
– Уинтерли, вчера вы прискакали на великолепном жеребце, – заметил лорд Лорейн спустя какое-то время, как будто желая отвлечь всеобщее внимание от пустого стула. – Должно быть, в нем течет арабская кровь.