– Он очень рад, что ты приехала. Будь он собакой с двумя хвостами, он вилял бы ими непрерывно! Но ты правда устала до полусмерти, и нам вовсе не обязательно разговаривать сейчас, если ты не хочешь. Позволишь ли ты мне проводить тебя в комнату и помочь тебе – я слышал, что ты велела Бидди не ждать тебя?

– Да, мне тоже было одиноко, – призналась Калли, тяжело вздыхая. – И… да, я тебе верю.

– Ты веришь мне сейчас, – уточнил он. – Но, конечно, не верила мне в Уиллоуби-Мэнор.

– Неужели обязательно напоминать мне об этом именно сейчас? Я почти забыла истинную причину, по которой мы расстались много лет назад, настолько меня потрясли интриги тети Серафины.

– Пойми, многочисленные недомолвки снова нас погубят, если мы не обсудим все до конца, – ровным тоном возразил он.

– Наверное, ты прав, – произнесла Калли со вздохом, когда он наконец проводил ее в уютную гостиную, и Калли в очередной раз задалась вопросом, удастся ли ей когда-нибудь находить дорогу в этом огромном старинном доме без карты.

– Калли, наши апартаменты доказывают, как рад твой дед, что его внучка наконец поселилась под его крышей. В мои прошлые приезды в Рейну мне никогда не выделяли таких красивых комнат, – сказал он, чтобы разрядить обстановку. – И мне кажется, твой дед понимает, что навязал тебе негодного мужа.

Даже при слабом свете свечи Калли видела, как блестят его глаза. Она хотела слышать, как бьется его сердце, хотела знать, какие мысли приходят в его красивую голову. Но может ли она позволить себе настолько заботиться о мужчине, который, судя по всему, больше никого не хочет любить? Нет, неправда! Судя по всему, он любит лорда Лорейна – и еще, как она подозревала, он может быть честным и верным другом. Но, вспоминая неукротимого и страстного юношу, каким он был, она старалась отыскать следы сдерживаемых страстей в том мужчине, в которого он превратился не без ее помощи.

– Мы тогда были ужасно незрелыми, верно? – спросила Калли, как будто думала о его прошлой влюбленности.

– Да, – мрачно согласился он.

– И потом мы взрослели порознь, – печально продолжала она.

– Может быть, но после того, как мы с тобой, Калли, впервые поцеловались, остальные женщины перестали для меня существовать. Тебе придется мне поверить, даже если ты считаешь, что все другие мои слова – ложь.

– Как я могу? – Калли подняла руку, останавливая его. Она вспомнила ужасное зрелище: Сесили Уиллоуби отходит от полуобнаженного Гидеона, взъерошенного и подавленного. Картина была четкой, как будто все случилось совсем недавно. – Понимаешь, даже тогда я знала, что в том, что произошло, виновата я сама! Я отказалась спать с тобой в одной постели, хотя даже моя мать предупреждала меня: мужчина не способен долго противиться искушению. Но я не находила в себе сил, потому что мне казалось, что я сломаюсь пополам, если снова подпущу тебя к себе. Тогда я не говорила тебе, но сейчас могу признаться: я была недостаточно сильной, чтобы принять твое раскаяние, Гидеон. За это я прошу у тебя прощения.

– Не нужно, я сам виноват в том, что ты меня прогнала. Я это заслужил. Ты была права, что не слушала мои жалкие оправдания… после того, как я обвинял тебя в том, что ты манипулировала мною и женила меня на себе по наущению твоих дедушек. Я был презренным дураком, потому что позволил своему отцу воздвигнуть между нами стену. Он злорадствовал, что меня использовали как племенного жеребца, чтобы поселить в Рейне потомка рода Лорейн.

– Ты поэтому согласился, когда я настояла, что хочу жить с тобой в Лондоне? – спросила Калли, чувствуя, как сердце у нее снова сжимается. Новые откровения угрожали разрушить хрупкое равновесие. Почему ей по-прежнему так больно? – Чтобы наш ребенок не мог лежать в колыбели Лорейнов и подтверждать правдивость этих басен?

– Нет, мне невыносима была мысль о расставании с тобой, хотя и тебе, и ребенку полезнее было бы жить в Рейне, на свежем воздухе, пока я продолжал образование, чтобы в будущем иметь возможность достойно содержать вас.

– Жаль, что ты не сказал мне этого тогда.

– Теперь ты понимаешь, что я имею в виду под мелкими недоговоренностями и недомолвками, способными снова нас разлучить?

Калли задумалась; ей тогда было одиноко; она не думала ни о чем, кроме того, что потеряла ребенка, и едва могла смотреть на собственное отражение в зеркале. Конечно, муж предпочел хорошенькую и веселую любовницу унылой законной супруге! Чтобы поверить в обратное, ей пришлось бы признать, что Гидеон любил ее больше, чем она его, а она пока не могла взвалить только на свои плечи ответственность за девять лет пустого одиночества.

– Что касается Сесили Уиллоуби… Да не будь я женат на тебе, я не дотронулся бы до нее даже длинным шестом! Калли, если ты по-прежнему не веришь, что я тебе не изменял, по крайней мере, не откажи мне в наличии хоть какого-то вкуса, – холодно продолжил он, глядя на нее типично адвокатским взглядом – осторожным, настороженным и непроницаемым.