— Что за дивный аромат? — хрипло протянул Джеймс, оживая на глазах.

«Из могилы за глоток спирта восстанет», — Нина угрюмо наблюдала за происходящим.

Грей освободил тело Джеймса от рубашки, бегло осмотрел место, куда вошла пуля. Закурил. Раскрыл чемоданчик с хирургическими инструментами. Комнату обволок резкий запах антисептика, щипая ноздри прямо-таки до слез. Сама того не замечая, Нина потянулась пальцами к взмокшим глазам.

— Живучий ты, засранец. — Процедил Грей и зажал сигарету в зубах. Без наркоза он начал одной рукой надрезать края раны, второй — дренировать от проступающей крови.

— Ты ведь это не в первый раз делаешь, — Нина отметила его уверенные действия.

— Почти десять лет в хирургии, — невнятно ответил он с сигаретой во рту. — Не лучший отрезок моей жизни.

— Раньше чинил людей, а теперь машины, — встрял Джеймс. — Вот ирония.

Он развалился на тахте, как будто пришел на прием к массажисту. Похоже, Джеймса не смущали ни огнестрельное нападение, ни операция наживую. В блаженной эйфории он пил ром и переговаривался с Грейсоном. Такой выдержке можно было позавидовать, но Нина считала, что здесь имеет место нечто большее: алкоголь не способен наглухо притуплять чувства, это очевидно.

Взгляд скользнул по обнаженному торсу Джеймса. Множество шрамов разной длины и давности пересекались друг с другом, складываясь в картину с интригующим прошлым. Штопанное тело, может, и объясняло причины его хладнокровного поведения, но никак не забвение боли.

— Кто-то пострадал в тот день, когда мы впервые встретились? — отвлекшись от безобразия, вдруг поинтересовалась Нина.

— Не понял, — Грей выпустил дым.

— Мне показалось, что твои руки были в крови, — ровно пояснила она, гуляя по воспоминаниям.

Грей ненадолго задумался, вероятно, удивленный ее наблюдательностью:

— Ричи как всегда нашел проблем.

Он проник в рану пинцетом, что побудило Джеймса лишь взяться за сигареты с прикроватного столика.

— Рассказывайте уже, что произошло.

— Да ерунда, — щелкнул зажигалкой Джеймс.

— Ерунда? — тут же откликнулась Нина. — Тебя могли убить, — его неестественное для ситуации спокойствие начинало бесить.

— Но не убили же, — посерьезнел он. — Чего такая нервная? Выпей, что ли.

Нина отвернулась, продемонстрировав решительный отказ. Она отошла от места операции и предпочла осмотреться. Комната Грейсона сочетала избитую временем роскошь отельного номера с холостяцкой неряшливостью: поверх узорных, солнечно-желтых обоев красовались плакаты с дорогими автомобилями и девушками в пин-ап стилистике; на классическом, пузатом комоде смешались сваленная одежда и спортивные журналы. Двуспальная кровать со взбитым, вышитым покрывалом прижималась к окну; близ изголовья висела штора из той же зеленой парчи, что и тахта, на которой отдыхал Джеймс.