Они оба прекрасно знали Кейна-старшего. И ей нечего было ему сказать.

Дамин пошел к двери, и Кейн смотрела ему в спину.

Он обернулся на пороге и спокойно и тихо произнес:

– Прощай, Анна.

– Прощай, Дамин.

Примерно через полчаса после его ухода скрипнула, отворяясь, безликая больничная дверь, и на пороге появился Реннар.

Джек шел следом, и Кейн невероятно рада была его видеть.

– Отлично, значит, меня к ней не пускают, а вам всегда рады.

– Вера открывает многие двери, Джек, – поучительно ответил ему Реннар. – Я неоднократно об этом говорил.

– Какая вера? Я видел, как вы платили медсестре.

– Я платил деньгами прихожан.

Кейн улыбнулась и протянула Джеку руку. Ей всегда нравились его руки – уверенные, крепкие. Шершавые ладони.

И прикосновение лучше всего напоминало, что они оба вернулись. Они не умерли там, под Грандвейв, и за стенами больницы снова была Цитадель, с ее обычной, мелочной и прекрасной жизнью. Их собственный бытовой архетип.

То, что, пробираясь к ее кровати в спешке, Джек чуть не сбил Реннара с ног, было просто приятным бонусом.

– Вам не стоило, – улыбнулась Кейн. – Думаю, меня все равно вскоре выпишут. Могли бы сэкономить деньги.

Реннар устроился у окна в кресле, где до него сидел Дамин:

– Я не экономлю святые деньги. Жадность не богоугодна.

У него были самые удивительные религиозные представления, о каких Кейн когда-либо слышала.

– Вы говорили с моим врачом?

– Разумеется, дочь моя. Вы в целом правы. У вас истощение средней тяжести, но держать вас в палате действительно никто не станет. Сможете отлежаться дома.