– В пристрое есть душ. Можно нагреть воду, будет горячий.

Он кивнул на исходящее паром ведро.

– Мне надо было остудиться. И побыть одной, – я села на скамью, откинувшись на её спинку. Демонстративно отодвинула агрант на край стола.

У меня были резоны подозревать Этьена в предательстве и опасаться его, вот только моему телу было на это наплевать. Все мои клеточки чуть ли не вопили о том, как им хорошо, а я впервые с момента пробуждения почувствовала себя в полной безопасности. Страх и неуверенность – не свойственные мне чувства, и я была рада, что спустила их в драке, а остатки смыла ледяной водой. Провела этакий магический и физический катарсис. И теперь ощущала себя возрожденной.

Усмехнулась, снижая патетику. Ну или окончательно проснувшейся.

– Ты хранил рубашку шестьдесят лет? – спросила я, дернув себя за рукав. – Это тем более удивительно, что жизнь у преступника не может быть спокойной.

– У меня больше ничего от тебя не осталось, – он пожал широкими плечами.

Я усмехнулась, ничуть не растрогавшись.

– Не верю. Наверняка ещё остались хотя бы воспоминания, – и закончила жестко. – У меня нет и этого.

– Ты меня не помнишь? – прищурил помрачневшие глаза Этьен. – Совсем?

– Нет.

– А… Амори? – запинка вышла едва заметной.

– Какого из них?

Он на миг растерялся.

– Нашего, – обронил и тут же исправился: – Короля Амори Первого.

– Нашего, – покачала я головой. – Он поставил тебя вне закона, лишив всех регалий, а ты всё ещё называешь его «нашим Амори»? Объясни мне, наконец, что произошло.

И вдруг призналась с тоской:

– Я так устала от недомолвок.

– Я расскажу тебе, Алинор, – согласно кивнул маг.

– Вот, – подхватила я. – Кстати, об Алинор. Что означают буквы П и Т в ваших именах?