Судьба, однако, и против неё идти, уверен я, вообще просто неразумно. Вот так-то, господа громадяне…
Кстати, о той самой 4-комнатной квартире, о которой я выше упомянул. Она досталась нам в наследство от Анатолия Ефимова нашего хорошего знакомого ещё по Яковлевке: он с семьёй переехал в один из коттеджей, построенных судоремонтным заводом в уединённом распадке над посёлком для первых, так сказать, персон Славянки – там теперь жили со своими семьями директор и главный инженер СРЗ, все три секретаря райкома партии и он сам, председатель райисполкома. Да, хорошие знакомства никогда никому не мешают по жизни, так было и в нашей Стране Советов. Например, мне лично это очень даже часто помогало по жизни. И в Славянке так было. Анатолий Алексеевич к тому же как-то уж очень органично и без каких-либо моих личных затруднений помог мне войти в круг местной управленческой элиты района. Может быть, этому способствовало и то обстоятельство, что многие ребята из этой категории были ещё совсем молодыми, нисколько не старше меня самого. С самого начала мы как-то довольно быстро и незаметно сдружились со многими из них. Да и жили поначалу мы все почти в одном доме, а с кем-то вообще или на одной лестничной площадке, как с секретарём по идеологии Юрием Петровичем Петуховым, или в соседних подъездах, как с первым секретарём райкома комсомола Дмитрием Николаевичем Григоровичем. И всё же надо отдать должное, без присутствия здесь моего яковлевского друга такое быстрое сближение с этими правящими ребятами, на мой взгляд, было бы просто невозможно. По крайней мере, в любых других районах, где мне приходилось работать редактором или собкором краевой газеты, мне такое почти не удавалось, и всё из-за моего природного, необщительного по сути характера: многие, хорошо знающие эту мою специфическую особенность, даже удивляются, как это я, такой непробиваемо замкнутый молчун, умудряюсь разговаривать с людьми всё же, вытягивать из них нужную мне информацию, чтобы написать потом о них же запоминающийся очерк, зарисовку или объёмную корреспонденцию. Сам порой удивляюсь: откуда только всё оно берется? Но, как говорит часто мой любимый Евгений Янович Сатановский, радийный и в своих книжках, что уж, видно, карма такая. На этом уж стоим и стоять будем, однако…
Одним словом, очень уютными оказались для меня, да и всех моих ребят, думаю, и этот район, и чисто людская тёплая атмосфера в нём. Ефимов в своих поездках по району часто приглашал и меня с собой. Мы бывали и на пограничных заставах, и во многих других отдалённых уголках района. Особенно мне запомнилась поездка на самый юг Хасанского района, где по реке Туманной (по-корейски Туманган) сходятся границы сразу трёх государств: России, Китая и Северной Кореи. Редко кому даже из жителей района за всю их жизнь удаётся побывать там. А кому и выпадет удача хоть один раз в жизни выйти из вагона пассажирского поезда на самой конечной станции Транссиба, носящей самое памятное для дальневосточников название – Хасан, то ещё и не факт, что ему доведётся узнать и увидеть именно то, что с участием председателя районного Совета смог узнать и увидеть автор этих строк. Вот только один такой памятный пример: мы стоим с приветливым начальником местной пограничной заставы на самой середине железнодорожного моста. Внизу под нами бурлит и крутит мутными водоворотами в низких берегах река с двойным названием – Туманная-Туманган. А перед нами между блестящими на солнце рельсами прочерчена широкая красная полоса, которую никто не имеет права переступить без обоюдного разрешения сопредельных государств. Начальник погранзаставы рассказывает нам, как у этой разграничительной черты проводятся встречи с пограничниками Северной Кореи, если возникает такая необходимость с той или нашей стороны. Пограничник приветлив, доброжелателен, с улыбкой отвечает на наши порой довольно каверзные вопросы, но не очень уж вдаваясь в детали и комментарии.
Анатолий вдруг спрашивает:
– А если я сейчас вот переступлю через эту полосу и пойду по мосту дальше?
Будто ветром сдуло с губ пограничника улыбку – ответ был чёткий и бесстрастный:
– Буду стрелять…
Мой спутник внимательно глянул на пограничника. Шутит или нет? Однако проверять благоразумно не стал: я заметил, как он непроизвольно перевёл свой взгляд на кобуру с пистолетом под правой рукой начальника заставы и тут же сразу увёл разговор в другую сторону – о перелётных птицах, которых здесь должно быть много. Пограничник снова оживился и начал охотно рассказывать, как по осени много гусей разбивается о мачты станционных прожекторов: ослеплённые их светом, ведь летят они и по ночам тоже. Одна из самых больных проблем таких мест, однако…
Побывали мы в тот день и у таможенников. Ребята оказались на редкость гостеприимными. Они показали нам образцы контрабанды, которые им удавалось изъять у туристов и жителей КНДР. Возвращающиеся с того берега наряду с другими мелкими сувенирами обычно прихватывали с собой различные и порой довольно экзотические корейские водочные настойки. Корейцы же, возвращающиеся из СССР, где они в основном готовили в нашей тайге лес для своей страны, нередко пытались провезти в товарных вагонах даже похищенные в леспромхозах трелёвочные трактора, замаскированные лесом-кругляком. Таможенники и нам предложили в дар кое-какие из конфискованных у туристов незадекларированных «экспонатов». Анатолий выбрал пару бутылок настоек на змеях, якобы очень целебных, я же отказался: от одного вида этих заспиртованных в бутылках свившихся в кольца пёстрых змеек мне стало сразу дурно.
А пограничники заставы у легендарного озера Хасан проводили нас на знаменитую сопку Заозёрную, за которую летом 1937 года здесь шли жестокие бои с японо-маньчжурскими войсками. По южной кромке озера вдоль границы протянулась гряда сопок, покрытых мелким кустарником. Самой высокой из этих сопок была как раз она – Заозёрная. Склон её с нашей стороны оказался каменистым и очень крутым – градусов под 60–75, и уму непостижимо, как нашим ребятам здесь приходилось штурмом брать эту высоту под кинжальным огнём вражеских пулемётов. Нам, например, и налегке непросто удалось подняться по каменистой тропе на эту верхотуру. Но мы всё же поднялись на самый верх, цепляясь кое-как за мелкие кустики. Граница проходит там по самому гребню этой гряды сопок, а склон сопки Заозёрной с китайской стороны оказался совсем почти пологим. Внизу мы увидели китайскую деревушку на берегу реки Туманган и рисовые поля, именно тут и сходились границы трёх сопредельных государств. На самой вершине Заозёрной сопки стоял небольшой домик с толстыми бетонными стенами и смотровой площадкой с южной стороны. Пограничники рассказали, что где-то в 50-х вроде бы годах здесь побывал Константин Симонов, и по его инициативе и на его средства был построен этот похожий на дот домик: предполагалось, что в нём будет небольшой музей, посвящённый памятным событиям на озере Хасан. Но этого не случилось, наверное потому именно, что только малые единицы любопытных туристов, похожих скорее на таких, как мы с Анатолием, в эти заповедные места попадают лишь раз в несколько лет. И в маленькой комнатке этого бетонного сооружения, кроме мусора и пыли, никаких музейных экспонатов не оказалось.
Полюбился мне этот район, одним словом. Нередко я и отпуск свой проводил здесь, никуда не уезжая в другие места. Уйдёшь с палаткой в укромное место вдали от людей, и нет отдыха лучше: днём загораешь, а ночью у костра под яркими звёздами нет чая вкуснее, её-богу. Как-то раз разбил палатку в самом дальнем углу пляжа на Маньчжурке, недалеко от устья речки Пойма. Утром меня разбудили пограничники, потребовали документы предъявить, мол, нельзя на берегу моря палатку ставить и ночевать в ней – граница, однако, не положено. А у меня из документов только удостоверение редактора. Посмотрели они мою красную книжечку, в которой было указано, что имя рек является ещё и членом бюро райкома партии, вернули её, отдали честь и удалились. Больше они меня и не тревожили. А потом приехал на машине председатель поселкового Совета Земнухов с другом, подсели к моему костерку, покурили, поговорили. Сказали, что здесь, перед устьем реки, стоит их сетка на симу. Попросили присматривать за ней, а если что попадёт, то и уху я могу сварить. В субботу приходят меня навестить мои ребята – Илька с Алёнкой и Андрюшкой, а у меня в котелке уже уха готова и икра лососёвая малосольная. На каком курортном пляже будет тебе такое? Красотища! Однажды вообще забрался в самую глухомань – чуть ли не к истокам этой же речки, которая течёт от самой границы. Сопки, тайга глухая. На галечном островке поставил палатку, рядом с перекатом забросил свою сетку. Лежу в палатке, книжку читаю. Слышу – цокот по гальке: два пограничника на конях подъехали, документы попросили. Я им всё то же удостоверение показал. Откозыряли, посоветовали быть поосторожнее, мол, граница совсем рядом. И уехали, больше я их и не видел. Мелочь вроде бы, а приятно всё-таки. Хорошая была красная книжечка!
А по осени – утиная охота. С середины августа каждую субботу-воскресенье подъём в три ночи, рюкзак на плечи, ружьё, патронташ и – вперёд по пляжу Маньчжурки, перейти в темноте речку вброд, потом через лесок по перешейку полуострова Клерка, чтобы за несколько минут перед самой зорькой оказаться в камышах Рязановского озера, да ещё надо успеть «седалище» устроить с хорошим обзором и резиновых уток-приманок недалеко на водной глади раскидать. И вот только зорька на востоке прорезалась, тут же с подсадными «утками» рядом тяжело плюхнулась пара шилохвостей или чирков, а то и кряква с селезнем. Тут уж не зевай! Один раз я взял на охоту и Андрея. Успели к вечерней зорьке, поставили палатку в камышах на маленьком сыром островке, сделав толстую палатку из камыша, вскипятили на костерке чай. Заночевали в камышах до утренней зорьки. Не помню, добыли мы тогда что-нибудь из дичи или нет, но Андрей пострелял впервые из ружья и вдоволь…
Близость и доступность краевого центра – города Владивосток, в свою очередь, в немалой степени позволили мне здесь также заметно расширить собственный кругозор и обогатить информационный арсенал. Меня по-прежнему интересовала история русского Дальнего Востока, а здесь для этого были самые благоприятные условия. Очень быстро я наладил связи с краевым архивом и при любым удобном случае стал посещать его: красная книжечка редактора газеты и здесь зажигала для меня зелёный свет. Главное внимание я уделял, конечно же, прессе Владивостока конца XIX века и начала XX – вплоть до 30-х годов. Было очень интересно листать подшивки пожелтевших старых газет и узнавать, как и чем жили здесь люди в то далёкое время. Признаюсь, меня с первого знакомства с этими газетами поразило обилие на газетной площади самых удивительных объявлений, рекламы и, кстати, уголовной хроники, причём до самых 30-х годов. И только с начала 30-х газеты резко изменили свой тематический и оформительский облик, характерный для всего последующего советского периода российской жизни. Но не это было главное: кроме прочей довольно интересной информации из прошлой дальневосточной истории, практически отсутствующей в советской печати в те годы, особую ценность представляла та особая атмосфера, в которой жили, трудились, сражались люди нашей дальневосточной окраины того давнего периода. Вполне ожидаемым следствием моих многократных посещений краевого архива явился написанный мною исторический очерк, посвящённый именно Хасанскому району, в который, уж так случилось, самым искренним образом влюбилась вся наша в то время ещё маленькая семья. Он был опубликован в двух номерах газеты «Приморец» 28 мая и 4 июня 1977 года. Вот он:
60 лет Октября: страницы истории района
Время. События. Люди
22 мая 1977 года, юбилейного года Великого Октября, славянцы стали свидетелями немаловажного события в жизни района: к производственным причальным стенкам нашего судоремонтного завода был поставлен крупнейший на Дальнем Востоке плавучий док – док тридцатитысячник, построенный на судоверфях социалистической Югославии и проведённый через три океана мощным ледоколом «Адмирал Макаров» в сопровождении других буксирных и вспомогательных судов. В этот день закончился грандиозный в мировой практике эксперимент, свидетелями которого стали народы многих зарубежных стран. Тяжёлая мирная эскадра, гордо пронёсшая через полмира алый флаг родины Октября, ещё раз красноречиво показал не только год от года возрастающую экономическую мощь Страны Советов – первого в мире государства трудового народа, но и весомую устремлённость советских людей на успешное претворение в жизнь созидательной программы XXV съезда КПСС, нацеленной на ускоренное освоение природных ресурсов Сибири и Дальнего Востока.
Мы, дальневосточники, непосредственные очевидцы и исполнители этой великой и мудрой Программы Мира, уже привыкли не удивляться громадным по масштабам трудовым делам своим: ведь не где-нибудь, а именно здесь, у нас на Дальнем Востоке, сооружаются такие гиганты, как Ново-Спасский цементный завод и глубоководный морской порт в бухте Врангеля, как Байкало-Амурская железнодорожная магистраль, прорубаемая сквозь дикие горы, тайгу и болота к берегам морей Тихого океана. Даже в нашем Хасанском районе, самой южной окраине Дальневосточной земли и по сути почти незаметной крупинке на её огромной территории, строятся сегодня два города на берегах бухт Славянка и Троица, в которых размещаются крупнейшие на побережье Дальнего Востока предприятия судоремонтной и рыбной промышленности. И мы нередко поэтому в своих трудовых буднях даже не замечаем грандиозности совершаемых дел и не даём себе отчёта в том, почему и как все эти фантастические и невозможные для других стран и народов темпы и объёмы строительства для нас стали реальностью.
Ленин, Великий Октябрь, партия и государство трудового народа страны Советов… Глубочайшим смыслом наполнены эти с детства знакомые и всегда волнующие нас слова и понятия. В них мы ищем и находим основной секрет и неистощимый источник наших творческих сил созидания и энтузиазма, трудового вдохновения. Что это именно так, мы ещё раз можем воочию убедиться на живом и знакомом нам всем примере, который, как на ладони, лежит перед нами. Вот он. Примерно за 60 лет до свершения Великой Октябрьской социалистической революции первый русский человек срубил свою избу в пустынном тогда Приморском крае. Кстати, царское правительство, заинтересованное тоже в быстрейшем освоении края, одно время даже было расположено сделать это в основном за счёт иностранных граждан. Однако первый военный генерал-губернатор Приморской области П. В. Козакевич, сподвижник адмирала Г. И. Невельского, прошедший на Дальнем Востоке путь от лейтенанта до контр-адмирала и попытавшийся исполнить эту правительственную директиву, потом с твёрдой убеждённостью писал на «высочайшее императорское имя», что только русский мужик, славянин, и никто другой способен освоить этот дикий край. И история подтвердила справедливость его выводов: все иностранцы в Приморье – Бриннеры, Кунсты, Альберсы и многие другие на поверку оказались самыми обыкновенными торгашами и авантюристами, пекущимися только о собственном обогащении, а край с его трудной и дикой природой ценой сотен тысяч погибших от болезней, недоедания и непосильной работы сумел освоить только трудовой народ России. За те 60 предоктябрьских лет здесь было сделано очень многое и для современников казавшееся невозможным: среди непроходимой тайги и на пустынных морских берегах встали русские города и посёлки, выросли первые заводы, и к центру России протянулась ниточка железнодорожной магистрали, в просторных долинах рек легли плодородные пашни. Но всё же, несмотря на этот удивительный по самоотверженности и настойчивости подвиг наших предшественников и земляков, они не смогли сделать и десятой доли того, что сделали мы, их потомки, после Великого Октября, за 60 лет Советской власти…
В этом юбилейном году только два предприятия района – Славянский судоремонтный завод и рыбокомбинат имени Н. А. Исаенко – произведут продукции почти на 30 миллионов рублей. Ещё в середине 20-х годов на территории Хасанского района не было ни одного промышленного предприятия… О том, как трудящиеся нашего района за такой короткий срок прошли поистине гигантскую дистанцию созидания, о героическом и трудовом подвиге наших земляков, умеющих украшать и защищать нашу социалистическую Родину, о прошлом, настоящем и будущем легендарной земли Хасанской мы попытаемся рассказать в этих очерках. Потому что результатом прошедшего всегда является настоящее, которое, в свою очередь, – указание на будущее…
Согласитесь, эта тема большая, и поэтому рассказ будет долгим. И редакция обращается к вам, наши читатели, с просьбой: если по ходу предстоящего рассказа вы встретите знакомые вам имена наших земляков, и окажется, что вы что-то знаете о их дальнейшей судьбе, а также о фактах истории района и его населённых пунктах, упущенных или неизвестных автору, напишите нам об этом. Ваши сообщения будут с благодарностью приняты и по возможности опубликованы.