Книги

Нормандия 1944. Битва за плацдармы

22
18
20
22
24
26
28
30
Застрявший на побережье Нормандии и брошенный британский танк M4 «Шерман DD».

В немецких подразделениях, размещенных между Ле Хамелем, Арроманшем и Порт-ан-Бессеном, тревога была объявлена еще в 02.00. Солдаты и офицеры, занимавшие боевые места в дотах и траншеях вдоль береговой линии, недоумевали. Ветер усилился, облака, принесенные им, сделали ночь еще темнее, а громкий шум прибоя ясно указывал, что высаживаться в таких условиях могут только безумцы. Командир батальона 352-го артполка майор Вернер Плускат вспоминал:

«Примерно в час ночи меня разбудил грохот зениток. Я позвонил дивизионному офицеру разведки, чтобы выяснить, что происходит. Он сказал: «Пока не ясно, но, похоже, американские парашютисты высадились слева от нас». Я не знал, как мне поступить. Вставать или пытаться вновь уснуть? Было такое множество ложных тревог, что никто не относился уже к этим вещам чересчур серьезно, хотя грохот бомбежки и зенитного огня по-прежнему слышался в отдалении. Спустя примерно 20 минут позвонили из полка и в этот раз я услышал: «Похоже, начинается вторжение. Вам лучше взять ваших людей и занять боевые посты прямо сейчас». Я поехал на штабной машине в наш передовой штаб, который располагался в бункере, с которого просматривалось все побережье… Я помню, что ощущал волнение. Мы ждали этого так долго, что были даже рады, что вторжение началось, и мы сможем покончить с неопределенностью. Ночь была очень темной и слегка туманной. Я вглядывался в море через бинокль, но не видел абсолютно ничего. Было ужасно тихо, никаких огней, ничего вообще. Наконец я повернулся к одному из артиллерийских офицеров и сказал: «Еще одна ложная тревога».

К воздушному десанту в тылу участка высадки «Юта» немцы отнеслись даже слишком серьезно. Запись от 3 часов утра в ЖБД 352-й пд указывает:

«Масштабная высадка воздушного десанта имеет место в низменном районе южнее Карантана. Резервы корпуса следует как можно скорее отправить маршем через Форе де Серизи в Сен-Жан-де-Де. Командир полка должен оставаться на связи со штабом корпуса».

В 04.00 кампфгруппа Мейера, включающая в себя 2-й батальон 915-го гренадерского полка и 352-й фузилерский батальон уже двигалась на велосипедах и реквизированных французских грузовиках в направлении Беларуа, в противоположную сторону от целей 50-й пд в глубине участка «Голд». А майор Плускатт продолжал нести дежурство в бункере на побережье.

«Едва первые лучи рассвета сделали небо серым, мне показалось, что я что-то рассмотрел на линии горизонта. Я поднес к глазам бинокль и чуть не отпрянул в изумлении: весь горизонт был буквально полон кораблями разных видов и размеров. Я с трудом верил глазам. Казалось невероятным, как такой огромный флот мог прибыть сюда, никем не замеченный. Я передал бинокль стоящему рядом офицеру и сказал: «Смотри». Он потрясенно воскликнул: «Мой Бог, это вторжение!» Я позвонил в штаб дивизии майору Блоку и сообщил, что прямо перед нами не меньше 10 тысяч кораблей готовятся к высадке десанта. «Не несите чепухи, Плускат», — был ответ. «У американцев и англичан вместе взятых нет такого количества кораблей…» Внезапно мы увидели самолеты, приближающиеся со стороны моря, и они принялись бомбить пляжи. Бомбардировка продолжалась добрых 40 минут. Мощные взрывы гремели вокруг, но за толстыми стенами бункера мы были в относительной безопасности… Примерно в пять утра я понял, что боевые корабли готовятся начать обстрел берега. Я вновь позвонил Боку и попросил разрешения открыть огонь. «Ни в коем случае! У нас слишком мало снарядов. Ни одно орудие не должно выстрелить прежде, чем пехота ступит на пляжи»… А потом начался обстрел. Один из первых снарядов угодил в основание нашего бункера и встряхнул его весь, от фундамента до крыши. Я рухнул на пол и мой бинокль разбился. Пыль, труха, дым, грязь и куски бетона были повсюду и, хотя многие вопили отчаянно, никто, похоже, серьезно не пострадал. Обстрел продолжался, снаряд за снарядом ударяли в наш бункер. Я был полностью шокирован и потерял способность говорить, а бункер постоянно сотрясался. Я помню, что посмотрел на часы. Было семь утра. Все линии связи вышли из строя за исключением подземного кабеля, ведущего в замок, где располагался штаб дивизии. Этот телефон звонил, не переставая…»

Следом за кораблями флота обработкой берега занялись и средства близкой поддержки штурмовых волн. С палуб танко-десантных судов открыли огонь 105-мм полевые орудия 90-го и 147-го полевых артдивизионов. Для предварительной бомбардировки каждому из дивизионов было выделено более 3500 снарядов. Старшина Джек Браун вспоминал: «Грохот стоял адский. Все держали рты открытыми, чтобы не лишиться слуха. Из-за беглого огня орудия настолько разогрелись, что с ними стало сложно работать. Повсюду валялись стреляные гильзы. Каждое орудие выпустило от 150 до 200 снарядов. Едва из казенника вылетала гильза, туда сразу же вставлялся новый снаряд. У нас не было времени бояться, у нас не было времени даже думать о чем-то». Незадолго до часа «Ч» с душераздирающим воем по берегу отстрелялись ракетные суда LCT (R). Казалось, что там не может остаться ничего живого. Однако это было заблуждение. Хотя психологическое воздействие бомбардировки было существенным, а многие полевые укрепления просто перестали существовать, повреждения бетонных казематов оказались куда менее критичными. Из-за ошибок корректировки огня опорный пункт WN37 в Ле-Хамель, способный обстреливать косоприцельным огнем весь сектор «Джиг», вообще не пострадал, и этот факт станет весьма неприятным сюрпризом для штурмовой пехоты.

Сектор «Джиг»: высадка 231-й бригады

Штурмовые батальоны 231-й бригады (1-й гемпширский батальон на правом фланге и 1-й дорсетширский — на левом) высаживались в секторе «Джиг Грин» — 800-метровом отрезке песчаного берега восточнее деревни Ле Хамель. Батальонам предстояло захватить и зачистить пляж, после чего выдвинуться вглубь берега. Гемпширский батальон, повернув на запад, должен был зачистить опорный пункт WN37 и деревни Ле Хамель и Анель, в то время как задача дорсетширского батальона состояла в нейтрализации опорного пункта WN36 и выдвижении к возвышенности, доминирующей над Арроманшем. С самого начала высадка пошла не по плану. Ожидалось, что немецкие позиции у пляжей будут практически полностью подавлены авианалетом и бомбардировкой с моря. Но ни одна из немецких позиций не вышла из строя, и теперь они открыли плотный пулеметный, минометный и артиллерийский огонь. Шкиперы танко-десантных барж не рискнули спускать танки-амфибии на воду. Однако сектор вторжения был настолько узким, что появление там непредусмотренных планом десантных судов могло создать опасную толчею. Так что баржи с танками DD развернулись и отошли от берега, чтобы присоединиться к тылам штурмовых частей. В результате танки-амфибии прибыли на берег лишь в час Ч+35 минут. Все это оказало серьезный эффект на высадку 231-й бригады. Первыми отсутствие танковой поддержки испытали на себе саперно-штурмовые группы 79-й бронетанковой дивизии. Высадившиеся в час «Ч», «Игрушки Хоббарта» были разделены на шесть команд, включающих в себя специальную технику 82-го эскадрона, 6-го штурмового саперного полка и эскадрона «В» батальона вестминстерских драгун. Каждая команда состояла из шести машин: двух» Черчиллей» AVRE с устройствами «Бобина» для прохода через полосы торфа, двух» Крабов», одного AVRE с фашинами и одной дополнительной машины для выполнения специфических задач данной команды. Это был либо бульдозер, либо дополнительный «Краб», либо AVRE с мостом. Вместе с техникой прибыли и морские саперные группы, которым предстояло взорвать преграды ниже уреза воды, а также 90 Королевских саперов из 73-го полевого эскадрона, которые должны были разметить проходы в береговых препятствиях. На борту одной из шести десантных барж со штурмовыми командами находился рядовой Миноуг из эскадрона «В» вестминстерских драгун:

«Наша задача на берегу выглядела чрезвычайно простой — как только мы покинем десантное судно и выйдем на пляж, нужно будет включить механизм вращения барабана с цепями и приступить к тралению. То есть, мы станем просто колотить цепями по земле перед танком, взрывая мины, и делать это придется до тех пор, пока не доберемся до прибрежной дороги. Затем мы повернем направо и выйдем к точке рандеву в деревне Ле Хамель… Мы видели, как сошли по аппарели три первых танка, потом и наша машина, которая была четвертой по счету, прокатилась по палубе судна и съехала в воду… Я был курсовым стрелком и потому имел обзор только вперед. Но и этого было достаточно, чтобы понять, что у трех танков впереди большие проблемы. Первый (AVRE) остановился после того, как его командир, высунувшийся из люка, был убит, второй (AVRE), пытаясь обойти его, заехал на глинистый участок пляжа и увяз. Третий танк («Краб») получил попадание в борт. Я видел, как экипаж спешно покидает его».

Танк стал жертвой огня польского 77-мм противотанкового орудия, установленного в массивном каземате H612 у берегового фронта в Ле Хамель. Несколькими минутами ранее оно вывело из строя судно LCT, перевозившее саперную команду № 1. Судно развернуло поперек берега, и команда не смогла выгрузить свою технику. Длительное время орудие создавало большие проблемы для высаживающихся войск. В оперативном рапорте 231-й бригады бригадир Штейнер указал, что это орудие: «было надежно защищено с моря мощной бетонной стеной и имело прекрасное поле флангового огня вдоль пляжа. Его низкий профиль и маскировка способствовали тому, что позицию было чрезвычайно сложно уничтожить огнем с моря». Орудие практически сорвало высадку саперных команд. До прибрежной дороги позади полосы дюн сумел добраться лишь один танк-тральщик. Из танков AVRE лишь машина команды № 6 смогла проложить искусственное покрытие, все остальные были уничтожены огнем злополучного орудия, увязли в песке или были сразу же вовлечены в сражение на пляже.

Британский танк «Шерман Файрфлай» с собственным именем «Erich» продвигается вглубь побережья участка «Голд».

Еще одним расхождением с планом стало то, что из-за неожиданно сильного приливного течения, вызванного недавним штормом в Атлантике, баржи со штурмовой пехотой прибыли к берегу почти на 10 минут раньше срока. Спешный приказ замедлиться и выждать было проще отдать, чем выполнить. Снизившую скорость флотилию стало сносить течением на восток, и первая волна высадилась гораздо левее запланированных районов. Штурмовые роты гемпширцев, оказавшиеся прямо перед фронтом опорного пункта WN36, вынуждены были атаковать цели дорсетширцев. Те же, в свою очередь, прибыли в восточную часть сектора «Джиг Рэд», на участок пляжа, в тылу которого находилось болото. В этом был свой плюс, поскольку данный отрезок берега оказался слабо защищен, и хотя бы часть первой волны сумела высадиться достаточно организованно.

Стандартное британское десантное несло на борту 20 пехотинцев, экипаж составляли два моряка Королевского флота — один управлял баржей, второй открывал рампу при высадке. Радист штаба роты А 1-го гемпширского батальона рядовой Холи вспоминал:

«Нам сказали подготовиться, и напряжение было на пике, когда рампа опустилась. Я стоял рядом с заместителем командира роты, капитаном. Он двинулся вперед, я последовал за ним. Вода доходила до бедер, мы пошли к берегу в сопровождении других штурмовых взводов справа и слева от нас. Мины и снаряды рвались в песке, и я слышал среди этого грохота характерный стук немецких «Шпандау». Не было никаких громких криков, разве что короткие возгласы, когда человек получал пулю или осколок и валился на землю… Близкий взрыв взметнул песок надо мной, и мое радио умерло, изрешеченное осколками. Сладкий прогорклый запах, который ни с чем не спутать, был повсюду — запах пороха, разорванной плоти и развороченной земли. Выше на берегу стоял подбитый танк-тральщик и за ним сгрудилась штабная группа роты «В». Спустя несколько секунд снаряд угодил в танк и тот взорвался. Люди исчезли в клубах огня и дыма, а взрывной волной прямо к нам было выброшено изувеченное тело санитара с красным крестом на нарукавной повязке».

Отчет разведки 231-й бригады, подготовленный в начале мая, следующим образом описывал опорный пункт WN36 в Ле Рокет, который неожиданно для себя пришлось атаковать штурмовым ротам гемпширского батальона:

«Позиция окружена двойным забором из колючей проволоки, каждый от 1,8 до 2,5 метра шириной, на расстоянии друг от друга примерно в 10 метров. Внутри этого внешнего кольца колючей проволоки находится еще одно проволочное заграждение в 12–15 рядов. Прибрежный пояс мин имеет форму полукруга вокруг обращенной к берегу части опорного пункта и продолжается на восток и запад. Предполагается, что пространство между поясами проволоки также может быть заминировано. Занимает опорный пункт, как предполагается, один пехотный взвод. Позиция состоит из пяти дотов у берега и, вероятно, двух дотов в тылу. Имеются также три полевых позиции, прикрывающие берег, и одна, обращенная на восток и, вероятно, дополненная минным полем. Опорный пункт включает также позиции одного пехотного орудия и одного ПТО».

В результате бомбардировки флота полевые фортификации опорного пункта серьезно пострадали, и пехоте пришлось иметь дело лишь с бетонными укреплениями. В конце концов, удалось, обойдя с фланга, заглушить один из дотов, и гемпширцы получили возможность продвинуться с пляжа за полосу дюн.

В 07.40 на берег прибыли резервные роты гемпширского батальона — «C» и «D». В отличие от передовых рот, они были высажены в предусмотренном планом месте и немедленно попали под перекрестный огонь неподавленных немецких позиций. В рапорте 231-й бригады отмечено: «Роты попали под сильный огонь дотов, которые не удалось нейтрализовать танкам в час «Ч». Огонь 88-мм орудий, расположенных далее в глубине берега (высота 22, гряда Мевен восточнее и Пюи д"Эрод западнее), первоначально нацеленный на десантные суда, теперь сконцентрировался на войсках, собирающихся на пляжах». Прибывший с пехотой второй волны командир батальона гемпширцев подполковник Нельсон Смит был ранен, едва оказавшись на берегу. Ранения получили командир приданной батальону батареи 147-го артдивизиона майор Гослинг и передовой наблюдатель кораблей поддержки. Майор Гослинг позже описал впечатления от короткого пребывания на берегу: «Словно рой сердитых пчел гудел прямо у нас над головами. Песок вздыбливался фонтанчиками. Вражеские «Шпандау» вели огонь вниз по пляжам с фланговой позиции у Ле Хамель. Полковник приказал нам залечь, но мокрый песок был малопривлекательным укрытием, поэтому мы опрометью помчались к дюнам в 50 метрах впереди.

Мины падали то тут, то там и одна из них разорвалась прямо у нас за спиной, перебив полковнику руку и начинив осколками мою ногу. Мы все же сумели добраться до дюн и обессиленные упали на песок. Спустя несколько минут огонь немцев вновь переключился на пляж (чтобы атаковать следующее десантное судно), и я пополз к вершине дюны, рассчитывая осмотреться. Выглянув, я с ужасом обнаружил всего в 15 метрах от себя немецкого солдата. Я выстрелил в него из револьвера, но не попал и быстро сполз назад по склону. Раненый капрал из гемпширцев, лежавший неподалеку, встал на колени, чтобы выглянуть за срез дюны, и мгновенно получил пулю в грудь». Спустя некоторое время раненых офицеров удалось эвакуировать на десантной барже, но прямым следствием этих потерь стало то, что батальон утратил возможность вызвать поддержку как эсминцев, так и самоходной артиллерии 147-го полевого полка. Командование батальоном принял командир роты «С» майор Дэвид Уоррен.

Между тем, восточнее рота «А» дорсетширского батальона высадилась практически без проблем. В оперативном рапорте батальона указано, что она «прибыла в 07.25 в район восточнее запланированного места и продвинулась вперед к линии боковой дороги, проходящей из Ле Хамель на восток, без сопротивления со стороны противника…» Иначе обстояли дела у роты «В». Она оказалась у немецкой полувзводной позиции WN36a и вынуждена была брать ее штурмом. Ветеранам двух высадок с моря в Средиземноморье пришлось попотеть, прежде чем вражеское сопротивление удалось сломить. Когда с противником на берегу было покончено, дорсетширцы продвинулись через болота вглубь берега, перегруппировались у Ле Рокет и направились в обход Ле Хамель к деревне Ле Бюо.