Она упирается руками в стол и наклоняется над Колей. Глаза в глаза. Чтобы услышал и понял. А если не поймёт – это уже его трудности.
– Отец, конечно, силён, но не бог. Есть вещи, которые никакими связями не купишь. Это талант, Коля. Это искра, что зажигает настоящие звёзды. Это то, чего в тебе мало, не хватает. Именно поэтому тебе никогда не достичь настоящей высоты. Ты можешь уехать за границу. Прорваться на подмостки. Даже сорвать порцию аплодисментов. Но стать великим тебе не светит. Знаешь почему?
Альда делает паузу. Читает смятение в Колиных глазах. Но ей не жаль его. Наверное, нужно наконец-то сказать правду. Ту самую, горькую и неприглядную.
– Ты достиг своего потолка. Выше не прыгнешь. В тебе нет настоящего огня. Ты на сцене – то самое бревно, каким называл меня в постели. Техника есть, механизм есть, стоны, дрожь, фрикции, красивые позы – всё в наличии. Нет лишь главного – оргазма. Настоящей эйфории нет. Есть лишь слабая имитация. На ней ты и выезжаешь.
– Неправда! – в голосе его – истерические ноты. Он не хочет верить.
– Правда, Коля. Но ты можешь не верить. Поймёшь однажды. Когда-нибудь. И не бойся: я лично попрошу отца, чтобы помог тебе. Протолкнул, продвинул, дал шанс, посодействовал. Меня он послушает куда внимательнее, чем мать. Только не обижайся, когда правда всплывёт брюхом кверху, как погибшая рыба. Рано или поздно тебе придётся очнуться. Если, конечно, ты не до конца павлин-мавлин самовлюблённый. Прощай!
Альда разворачивается и делает шаг к выходу.
– А этот твой, убогий, оргазмирует, да? – Коля защищается заскорузло и неумело. Бьёт в болевые точки, не зная, что там – стомиллиметровая броня. Зубы лишь обломать.
– Макс Гордеев – запомни это имя – танцует как бог даже без ноги. И ему не нужны протекции и пропихоны, чтобы достичь чего-то. Он всего добьётся сам. И, думаю, ты о нём ещё услышишь.
Альда уходит прочь. Садится за руль и заводит машину. Следующий пункт назначения – родительский дом. Вот теперь можно и там расставить нужные акценты.
Глава 53
Альда
Она их застала врасплох. Даже отец в лице поменялся. Сто лет не виделись. Мать металась, как потревоженная сорока: махала крыльями, кричала, стрекотала скороговоркой, не знала, как лучше её принять.
Лучше бы не мельтешила, но Альде сейчас всё равно. Она их любит. И маму с её удушливой любовью, и сухаря-отца. Но больше они не вольны манипулировать ею. Как ни странно, несчастный случай сделал то, чего она не могла позволить себе, когда была стопроцентно здоровой и успешной.
– Сядь! – рявкнул отец, не выдержав. И мать наконец-то угомонилась. Упала на диван, ноги красиво сложила. Этого у неё не отнять: умеет себя преподносить в выгодных ракурсах, до автоматизма выработала привычку позировать, даже если никто её не видит, кроме родных.
Альда не спешит садиться, хоть отец и указывает ей рукой на стул. Смотрит на него пристально, словно пытаясь разгадать что-то только ей одной доступное за этой жёсткой шкурой неулыбчивого мужчины, который всю её жизнь командовал всеми. Матерью. Валерой. Да и ей досталось немало.
– Помнишь, пап, – заправляет она упавшую прядь за ухо и распрямляет плечи, – однажды в детстве я коленку разбила до крови. Ты тогда взял меня на руки, домой принёс и сам зелёнкой ранку залил? Дул, чтобы не щипало, и слёзы вытирал. Говорил, что царапины заживают и что физическая боль – ерунда. Есть вещи посильнее. И если я научусь бороться со слабостями, то никогда и никому не позволю себя обидеть, ногами топтать или унижать.
Отец смотрит на Альду спокойно. Глаза его теплеют на градус. Он живой всё же. И только по этому неуловимому потеплению она понимает: папа её любит тоже. Правда, чувства свои показывать не спешит. Никогда не торопился. А иногда, видимо, подавляет в себе любую сентиментальность, чтобы не показать свою слабость. Никому. Никогда. Даже среди самых близких. К сожалению.
– Я выросла, пап. Научилась терпеть боль, достигла чего-то, но сейчас это не важно. Я немного о другом хочу поговорить. Не о взлётах и падениях. Не о силе духа и умении дать сдачи, хотя, наверное, и об этом тоже.
Мать порывается что-то сказать, открывает рот, но Альда тоже умеет ставить на место. Всё же в ней отцовские гены, Щепкинский характер.