– Но каждая полученная мною травма, каждый проигранный бой только напоминали мне об этой неудаче. Я оставил каждую рану заживать саму по себе в качестве напоминания.

– Так… значит, ты и в детстве был эмоционален?

Он вскинул голову, желудок скрутило при мысли о том, что она высмеивает его честность, но на ее лице была грустная улыбка, серебристые глаза девушки выражали боль, когда Джарен наконец встретился с ней взглядом.

Обхватив его руку своей, Вэрали вытащила влажное полотенце из его пальцев и бросила в таз на столике. Затем она потянула его к себе, не отрывая глаз, как бы говоря: «Иди сюда».

Он подчинился ее безмолвному требованию, неспособный сопротивляться, и позволил ей утянуть его вниз, пока его голова не легла ей на живот, а грудь не прижалась вплотную к ее бедрам.

– В тебе есть гораздо больше, чем просто борьба и защита, Джарен, – сказала она, проводя пальцами по его лбу и вниз по носу, снимая напряжение с его лица. – И мне жаль, что ты не смог увидеть этого, повзрослев. Мне жаль, что их выбор отнял это у тебя.

Он сглотнул, а затем сглотнул еще раз, чувствуя жжение в горле, когда она назвала эту боль, которую он держал в себе все эти годы. Вэра сказала это вслух и все равно приняла его.

– Это больше не имеет значения.

Его ресницы затрепетали, смыкаясь, и он застонал, когда девушка запустила другую руку в его волосы, массируя кожу головы.

– Нет, имеет.

Мурлыча от удовольствия, Джарен уткнулся лицом в ее обнаженный живот, позволяя ее равномерному дыханию вытеснить все остальное.

– Мне нравится, когда ты произносишь мое имя, – пробормотал он, обхватывая ее за талию.

Вэра усмехнулась, и давление в его груди усилилось, а сердце забилось так, как никогда раньше, – даже за последние несколько недель, проведенных с ней, он не ощущал такого. Это чувство напомнило ему о том, как окрепла их связь. Насколько она стала сильнее.

Как будто даже без этого – без их истории, связи или чего-либо еще – он все равно принадлежал бы ей полностью и бесповоротно.

Ее мышцы напряглись под его щекой, кожа стала горячей как раз перед тем, как за его веками засияла вспышка света. Джарен снова что-то пробормотал, понимая, что ему нужно что-то сделать, но его разум затуманился, а глаза отказывались открываться.

Мгновение спустя ее вздох облегчения достиг его ушей, и ее тело обмякло под ним, в то время как рука продолжала описывать ленивые круги по его голове.

И впервые в своей жизни он почувствовал себя дома.