К Оржицкому приходили разные люди, такие же несовместимые друг с другом, как и еда, которую он любил, музыка, которую он слушал, и книги, которые читал. Глине нравилось это, а больше всего изумляло то, что все приходящее и происходящее как-то растворялось в Тиме, не оставляя отпечатка ни на нем, ни на его жилище. Еще вчера была шумная попойка с танцами на столе, а утром коробки были вынесены к мусорному баку, а в квартире воцарялась скандинавская чистота и рабочая обстановка, потому что подступал срок сдачи заказа.

Все приятели и многочисленные знакомые воспринимали Глину, как предмет интерьера. Невыразительная, тихая и спокойная девушка в мешковатых одеждах. Никто не узнавал в ней телезвезду Рейни, что ее вполне устраивало. Никто не воспринимал ее, как спутницу Тима. Оржицкий сам переставал ее замечать, когда его окружали другие люди, но мучительно в ней нуждался, оставаясь один. Ей хотелось бы это изменить, но она не знала, как.

Один раз, проснувшись ночью в его квартире, она пробралась на кухню за стаканом воды, ступая только на светлые ступеньки луны на полу, словно от этого зависело что-то важное. Жадно глотая воду, она поняла, что когда-то потеряет Тима, ведь она теряла всё, что было ей дорого. В этом был главный сволочной закон её жизни. Сначала была потеряна Маринка, потом вся семья, потом Берест, потом спокойная жизнь в «Смарагде». Вернувшись на раздолбанный диван с широкой продольной полосой пустоты в середине, Глина пыталась согреть свои озябшие пятки, прислоняя их к плотным, круглым коленям Тима, обвивая его руками за шею и мешая храпеть. Вот так когда-то придут уроды и отнимут у нее этого рыжего, бородатого мужика. От осознания прочно укоренившейся в ее жизни невыносимой несправедливости Глина немного по-бабьи поплакала, а затем уснула.

Наутро она набралась смелости и спросила.

– Может, я перееду к тебе насовсем, зачем таскаться туда-сюда?

– Угу, – ответил Тим, глядя в монитор, – можно и переехать.

– Ты боишься жить с кем-то, боишься постоянных отношений? – Глина явно нарывалась на скандал, ревнуя Тима к его работе.

– В общем, нет… Хотя опыт предыдущих отношений был скажем так… Печальным.

– Может, настала пора мне об этом рассказать? – спросила Глина.

Тим оторвал взгляд от экрана монитора, посмотрел на Глину и пересел к ней на диван, обняв за плечи.

– Ну, что тут рассказать… Я любил женщину, я думал, что она любила меня. Мы поженились, хотели завести ребенка. Потом Софья ушла к другому.

– Это было давно? – спросила Глина.

– Какая теперь разница, – ответил Тим, – всё в прошлом.

– Но ты ее любишь? – настаивала Глина, задавая прямые неумолимые вопросы.

Тим вздохнул и ответил то, чего она больше всего боялась услышать.

– Наверное, уже нет.

– То-то и оно, – с неожиданной слезой в голосе сказала Глина, – я думала, что я тебе нравлюсь…

– Ну, конечно, нравишься, не сомневайся, – ответил растерянно Тим и даже от досады подергал себя за вихры, но Глина не оценила его шуточного жеста, отстранилась и пошла к двери.

Тим догнал ее и обнял, поцеловал в затылок, но она не вернулась, а проглотила появившийся в горле комок слёз и сказала:

– Да ладно, не парься.