Алея щеками и ушами, Сильва выразительно посмотрела на подругу. В качестве ответной «любезности», Аля непонимающе уставилась на рыжую, мучительно соображая, что же та имела в виду.

Система поощрений и наказаний в учебных заведениях Империи не включала в себя телесные экзекуции. Применять их, даже просто пригрозить, могли только близкие родственники. За годы учебы девушки настолько сдружились, что Аля порой забывала, что рыжая не родная. Забывала Аля — но не прадедушка. И если тот выпорол в воспитательных целях Сильву, то не как свою подопечную, а как родную, значит… Значит. Как невесту!

— Иии! — Аля с визгом бросилась на шею рыжей. — Наконец-то! Поздравляю!

— Ааа! Осторожно! — воззопила та, взмахнув руками и чуть не упав. — Больно! Спина!

Из-за всех пертурбаций и душевного переполоха «секретное» совещание было перенесено на три дня — достаточное время, чтобы Сильва очухалась и пришла в себя, а Аля серьезно поговорила с прадедушкой. С целью убедиться в серьезности его намерений.

Серьезного разговора не получилось — господин Рут остался самим собой, с присущей ему балагуристой манерой общения и умением обходить моменты, которые он не желал обсуждать.

В результате Аля неведомо каким образом оказалась на поле для тренировок, с восторгом внимая показательному уроку обучения молодого химероида, устроенного господином Рутом на примере Василия и для самого Василия.

Василий, полный счастьем от хвоста до самых кончиков своих небольших изогнутых рожек, повинуясь командам то взмывал в ясно-голубое небо, то почти шлепался пузом на коротко стриженую траву полигона (которую не смогли вытоптать даже Стражи во время своих ежедневных тренировок), то принимался выделывать кульбиты, поглазеть на которые постепенно стягивались свободные от работы воины и студиозы.

Не обращая внимания ни на кого, Аля судорожно зарисовывала схемы заклинаний в тетрадке, что теперь постоянно таскала с собой. Не саму по себе, а в сумке через плечо, где помимо тетради всегда обитали ручки, карандаши, сушеные яблочные дольки, фляга с водой, конфетки, зеркальце и множество других крайне необходимых девушке вещей в Приграничье. Пусть даже эта девушка и не носит костюм Стража, а щеголяет легким голубым платьицем и ковыляющим следом бдительным химероидом — в качестве нетривиального «аксессуара», видимо.

Мельком глянув затуманенным взором на собравшуюся толпу, издающие одобряющие и подбадривающие крики, Аля яростно почесала кончиком пера укус или ожог на ноге (кажется, умудрилась-таки задеть молодой борщевник!) и с удвоенным усердием принялась за записи.

Господин Рут красовался перед зрителями, что ничуть не умаляло его талантов и умений. Скорее даже наоборот, добавляло к плетениям изысканности, этакого хвастливого шарма, каким модник застегивает шарф уникальной и единственной в своем роде булавкой. Вызывая своим выступлением завистливые вздохи у юной таксидермистки.

Как и любой химероид, Василий умнел и обретал силы с годами, но пускать это дело на самотек не стоило. Воспитание из просто разумного изделия «умного» требовало от таксидермиста терпения и особых умений.

Если неразумное изделие, к примеру, тягловую лошадь, достаточно после создания «зарядить» и отправить владельцу, то химер и химероидов долго и упорно тренировали, выводя на нужный создателю уровень. В том числе по этой причине все разумные изделия откладывались на последний курс, где можно посвятить питомцам гораздо больше времени, чем на начальных, и продемонстрировать дипломную работу во всей красе, а не сожалеть об упущенных возможностях.

Але позволили сделать Василия отнюдь не по протекции или из-за ее таланта, а лишь тогда, когда девушка доказала умение не только рассчитывать, чертить, подготавливать исходный материал и прочее, прочее, прочее (все это проходили и при создании неразумных изделий), но и сознательную ответственность за своего первого химероида.

Базовые уровни они с Василием успели отработать еще до поездки в Приграничье (иначе бы Алю на практику не пустили, и первым выступил против ее суровый куратор и любимый жених в лице господина Берна), и начали совместными усилиями подбираться к следующей ступени. Все же Василий был у Али первым и пока единственным, так что приходилось не только механически проходить по методичке «Все, что вы хотели узнать о воспитании химер, но боялись спросить» (как ее в шутку называли студенты), но и вырабатывать свой личный, индивидуальный стиль работы с изделиями. И то, что сейчас блестяще демонстрировал прадедушка, у Али напоминало бы неуклюжую повозку, медленно катящуюся и подпрыгивающую на каждом камне с риском развалиться на части, по сравнению с мчащимся новомодным экипажем.

Но подобные сравнения лишь подогревали желание девушки учиться и достичь высот знаменитого предка. У которого также наверняка были провалы, наподобие неудачной вылазки подруг в Постграничье. Алю утешала и грела эта мысль, не позволяя падать духом в периоды мрачных раздумий о своей дурости. Хвала богам, девушка редко страдала не свойственной ей меланхолией, предпочитая тратить энергию на исправление своих ошибок. И совершение новых. То есть, на проведение очередных экспериментов, конечно же!

Зрители взорвались аплодисментами, и довольный господин Эдельвульф галантно раскланялся, Василий радостно поскакал к своей хозяйке, а хозяйка, то бишь Аля, по-быстрому зарисовала последние пассы управления и убрала тетрадь в сумку — от греха подальше. Были уже прецеденты распробования любопытным химероидом малосъедобных предметов на зуб, и очень не хотелось лишиться драгоценных записей — если вдруг кожаный переплет чем-то привлечет фамилиара. Как уже неоднократно убеждалась Аля, выдрать из острых зубов химероида заинтересовавшую его вещь почти невозможно. Да еще Василий потом будет обижаться и сумрачным бормотанием жаловаться на вселенскую несправедливость.

Почесывая чувствительное место «третьего» глаза ластящегося к ней химероида, Аля завистливо поглядывала на прадедушку, весело балагурящего со своими соратниками. Сильва нигде не мелькала, так что можно было попытаться поговорить-таки с предком о подруге. И вообще. Что включало в себя «вообще» Аля пока представляла смутно, но неизменным оставалось одно — желание очутиться в команде, идущей за огненным маком.

Пока Аля супилась и размышляла, а Василий счастливо вздыхал, ворочая башкой и подставляя под ласку разные части морды, рядом с ними возник господин Берн.

— Не стоит, — не опасаясь испачкать свой цивильный костюм, мужчина опустился на землю и приобнял Алю. Та привычно прильнула к любимому, потеревшись щекой о плечо, но не преминула поинтересоваться: