Часть выявленных отзывов Сенковского и Булгарина являются выдержками из фельетонов и не содержат аргументированных суждений о художественных достоинствах произведений Некрасова. Но эти отзывы традиционно включались в обзоры библиографии литературы о Некрасове как относящиеся к прижизненной критике. То есть, широкая масса читателей, литераторы, библиографы и историки литературы относили этот историко-литературный материал к области литературной критики, хотя и с оговорками о ее публицистическом, идейно-политическом или коммерческом, развлекательном характере.
Следовательно, представляется актуальным:
Во-первых, прояснить: в какой мере Некрасов-журналист («литературный промышленник») в критических суждениях этого периода вытеснил Некрасова – поэта, драматурга, прозаика, фельетониста и критика; в каких отношениях находились литературная репутация – и эстетическая оценка литературного дарования; проследить, насколько адекватной творческому росту Некрасова была эта критическая оценка.
Во-вторых, определить отношение высказанных оценок произведений и издательских предприятий Некрасова к современным поэту критериям художественности и к процессу формирования литературной критики.
В-третьих, коснуться специфики фельетонной критики.
§ 2. К вопросу о репутации Некрасова – «литературного промышленника»
Поскольку Некрасов совмещает с творческой деятельностью редакторско-издательскую, общее представление о нем включает оценку
В эти годы идея материальной состоятельности у Некрасова вполне сформировалась и начала осуществляться. В записях А. С. Суворина есть рассказ Некрасова о рано принятом им решении:
«Я дал слово не умереть на чердаке <…> идеализма было у меня пропасть, того идеализма, который вразрез шел с жизнью, и я стал убивать его в себе и старался развить в себе практическую сметку»[660].
В автобиографической записи 1872 г. читаем:
«С 44 года дела мои шли хорошо. Я без особого затруднения до 700 рублей ассигнациями выручал в месяц, в то время как Белинский, связанный по условию с Краевским, работая больше, получал 450 рублей в месяц» (XIII-2: 48–49).
Фигура «литературного промышленника» рассматривалась в литературе и журналистике как типичная для своего времени и имела отрицательную коннотацию: делец, пользующийся чужим интеллектуальным трудом, малодаровитый, преследующий материальную выгоду, следовательно, чуждый творчеству как бескорыстному выражению этических и эстетических ценностей. Поэтому восприятие Некрасова как предприимчивого и успешного человека, как «литературного промышленника» во многом определяло его репутацию. Формирование репутации и отношение к ее носителю заметно по оценкам, привязанным к событиям.
Вначале это качество привлекает знакомых Некрасова. Например, в декабре 1839 г. К. А. Данненберг сообщает в письме своему приятелю об ожидаемом успехе начатого совместно с Некрасовым предприятия – оперы «Испанка»[661].
В 1843 г. Белинский уповает на доход от совместных с Некрасовым «афер» – «популярной мифологии»[662].
В 1844 г. в ближайшем кружке литераторов обозначаются противоречия между «идеалистами» и «практиком» Некрасовым:
«Идеалисты сердили меня, <…> они все были в мечтах, и все их эксплоатировали»[663]; «я сознавал, что все это было не то, что нам нужно, но в то же время спорить с ними не мог, потому что они знали гораздо больше меня, гораздо больше меня читали»[664].
В 1846 г. с предпринимательским талантом Некрасова связываются надежды на основание журнала:
«Один я между ними был практик, и, когда мы заводили журнал, идеалисты эти прямо мне говорили и возлагали на меня как бы миссию создать журнал»
В 1847 г. его «практическая» позиция послужила поводом для тяжелых обвинений в «литературном кулачестве» (см.: Летопись I: 256–269, 271–272, 524–525).
В последующие годы тема «торгаша» и «кулака» будет занимать в репутации Некрасова видное место[665].