— И цена приемлемая.
Бьянка наклонилась над экраном и увеличила фотографию. Она выглядела искренне счастливой. Кризис миновал. Наверное, мы сможем вернуться друг к другу. Прогулки в парке Ролис, вечера на Сардинии.
— Я слышала, что это очень хороший район.
— А как там с соседями? — улыбнулся я.
Она рассмеялась и взяла мои руки в свои. Вечером мы вчетвером читали в нашей с Бьянкой кровати. Белла и Вильям в центре, мы с Бьянкой по сторонам.
— Я вас люблю, — сказал я.
— Но мы же это знаем, — произнесла Белла. — Папа, читай дальше!
Мы с Бьянкой посмотрели друг на друга поверх их голов. Я не понимал, как мог помыслить о чем-то другом.
В конце сентября мы с Бьянкой устроили себе спа-выходные в Истаде. На залитом апельсиновым солнцем балтийском побережье она целовала меня так, как когда-то в молодости.
Это было что-то вроде возвращения и новой встречи. Прежняя непреодолимая сила заставляла меня стремиться только туда, где была Бьянка. Мне все время ее не хватало, хотелось прикасаться к ее коже, находиться рядом, слышать ее голос.
В воскресенье мы лежали, укутавшись в одеяло, на втором этаже нашего номера. В ведре со льдом стояло шампанское, на губах у нас был вкус клубники, горел камин, за панорамными окнами простирался морской простор — бесконечный и синий. Впереди нас ждало будущее.
69. Жаклин
Через шесть недель я вышла на свободу новорожденным теленком. От синевы неба сжималось сердце, солнечный свет был ослепительным, а воздух — со вкусом осени. За Фабианом мне пришлось ехать на машине социальной службы. Сто километров по лесной дороге под постоянно орущее радио. Я не видела Фабиана с того мрачного утра, когда его забрали. С тех пор мы только дважды говорили телефону, он либо что-то мямлил, либо молчал. Больше всего я боялась, что он навсегда закроется. Фабиан иногда был нереально проницательным.
Он ждал, стоя на гравийной дорожке. Вещи кое-как набиты в рюкзак, и бумажный пакет из дешевого магазина. Плечи опущены, взгляд он оторвал от земли, только когда мы припарковались и я направилась к нему широкими шагами.
— Я никогда больше сюда не вернусь, — мрачно сказал он.
Мне хотелось обнять его крепко-крепко, прошептать, что отныне все будет хорошо. Тактильный контакт всегда был для нас проблемой. Я никогда не прикасалась к нему, не обнимала, как это делают мамы.
— Пообещай мне, — сказал он, — что я никогда больше сюда не попаду.
Конечно я пообещала. И на этот раз сдержу обещание.