Дима поднял пластиковый стаканчик и радостно выдохнул. С облегчением выдохнули и трое новобранцев Росгаза. Ивашкин прослезился и полез целоваться. Он думать не думал, что Митяй такой широкой души человек, что не только забыл все школьные обиды, так ещё и в друзья зачислил.
Дмитрий Алексеевич добродушно позволял. Сучков сдался следом, дёрнул носом.
– Дети – это святое.
Сучков простил лошарику то унижение на свадьбе. Он не злопамятный. Может, и правда жених тогда нажрался? С кем не бывает. Один Егоров чуял подвох. Он был непьющий и вредный мужик, он подвох за версту чуял. А тут подвохом просто воняло.
Четверо бывших одноклассников чокались, делились впечатлениями от новой работы, Митяй настаивал: жалобы, предложения – ему лично! Потом пошли косяком школьные годы чудесные, и все дивились метаморфозам судьбы, а там уж и часы перевалили за полночь. Сучков не смел написать жене, что он просто бухает в кабинете начальства. Во-первых, она бы всё равно не поверила, во-вторых, он обещал месяц назад, что больше ни грамма. Но раз у начальства такой повод! Как тут не пить?! Поэтому он просто написал: совещание. И выключил телефон от ответной артиллерии вопросов. Егорова и Ивашкина с работы никто не ждал.
Весёлый смех, анекдоты про семейную жизнь, только что не хватало гитары.
Но тут Ивашкину захотелось в туалет. О чем он бесхитростно и прямо сообщил остальным товарищам:
– Мне бы отлить!
Только сейчас трое заметили отсутствие виновника торжества. Может, за водкой побежал? Сколько не бери, всё равно бежать!
Ивашкина уже изрядно покачивало, поэтому до туалета в кабинете тот добирался долго, по стеночке. Тем временем Сучков с Егоровым, пользуясь случаем, сунули нос в дармовой бар, доставшийся Ушакову в наследство от Власова.
– Зачем Митяй побежал за водкой? Тут же полный набор! Глянь, Егоров!
Даже настороженный Егоров растерял бдительность, глаза разбежались. Грех не испробовать барских вискарей из начатых бутылок, пока хозяин отсутствует. Даже по одной с собой прихватили за пазухи.
Ивашкин почти достиг туалетной комнаты, но дверь была заперта. Непослушные руки Ивашкина отказывались делать столь тонкую работу, как поворот ключа. Он взмолился к товарищам.
– Я сейчас прямо тут!
Пришлось прийти на помощь, тем более и сами уже дозрели. Выпито-то было немало. Наконец, Егоров открыл и впустил обезумевшего от воздержания Ивашкина. Тот, расстёгивая штаны, рванув вперёд. И вдруг замер, ткнул пальцем в туалет и замычал утробно, выпучив глаза.
– Что он там, дебил грешный, душевую кабину небось с подсветкой впервые в жизни увидел? – бросил Егоров Сучкову.
Они вошли. Дело было не в подсветке. Дело было в двух трупах. Теперь уже все трое бывших одноклассников застыли, одинаково выпучив глаза. Мокрый офисный жополиз с неестественно белым лицом лежал, как будто уснул, пьяный, около унитаза. А вот девкой будто дрова рубили. Повсюду была кровь. Да ею тут всё просто залито!
Егорова вырвало.
Не сговариваясь, разом протрезвев, все трое ринулись вон к дверям. Но двери туалетной не открылись, они были заперты снаружи.
– Белка. У меня белка, – завывал в углу Ивашкин, обхватив голову.