В тесном помещении никогда не знаешь, кого заденет сглаз. Но врагов было восемь, а нас — четверо. Значит, шансов попасть, куда надо, больше. Я глубоко вздохнула… и зыркнула.

Ближайший горняк, тот, что назвал Мелкого «ика», упал, словно по его ногам чиркнули косой, а Мелкий, принявший это за проявление покорности, сложил две ладони кувалдой и в прыжке опустил их на темечко бугая.

Если бы это не стало сигналом к бою, то уж и не знаю, что бы им понадобилось. Мой дурной глаз подкосил ещё одного, а воспользовавшийся возможностью Мори крикнул:

— Устье Льдянки! — по этому понятному только троице сигналу, Мелкий подставил сцепленные ладони, коротышка оттолкнулся от них, взмыл в воздух и чиркнул ножами крест-накрест по физиономии горняка. Тот заорал, зажал руками хлестнувшую кровь, невидяще заметался, сшибая своих же… И началось мордобитие.

— Какого хрена?! — матерился Вис, уходя от ударов подобно юркому зверю. — Сказал же не лезть! Идиоты!

— Он меня назвал… — Мелкий нагнулся, разогнался и забодал в живот врага, готового опустить на ощетинившегося клинками Мориса огромную подошву. Вместе они пробежали до стены, а потом так же вместе, в обнимку, завалились и покатились.

— Ты не ика! Ты долбо… — закончить Вис не успел, так как был вынужден дёрнуть меня в сторону, уводя из-под кулака.

Ещё удар — и крик. Мориса? Мелкого? О, оказалось, что мой… Я снова неловко оперлась на вывихнутую стопу и присела на корточки, хватая ртом воздух. Отрикошетив от чего-то, возможно, от артефакта, припрятанного в доме, проклятие вернулось ко мне удвоенным. Следующее тоже растворилось, почти не нанеся урона — лишь улепётывающему Полозу изменила удача, и он свалился на четвереньки, но и на них оказался весьма проворен. Вот уж правда — в любую дырку… Он полз меж ног горняков к выходу. И улаживать недоразумение точно не собирался.

Легче не становилось. Я плохо соображала от боли, а она не заканчивалась, так как приходилось скакать кузнечиком, чтобы не быть затоптанной. Заговоры обрывались на середине, взрываясь цветными бесполезными искрами. Удары Виса не причиняли горнякам ни малейшего вреда, хоть и наносил он их с завидным постоянством: чуть ниже поясницы, по коленям, снизу-вверх, если удавалось допрыгнуть, в челюсть. Лишь тычок в междуножие выводил врагов из строя, но горнякам хватило ума сообразить, что наперво стоит защищать от рыжего всполоха именно это место. Ещё один ржавый росчерк завершился оглушительным хрустом, и правая рука Когтистой лапки безвольно обвисла.

— Говорила матушка, что я плохо кончу! — ножи в руках Мориса мелькали стрекозами. От ближайшего противника он Виса отбил, но на его месте тут же вырос новый.

Мелкий, упрямо махающийся с языкастым соплеменником, напоминал сине-алое месиво, но продолжал сражаться…

В толкотне, в потной драке, в мельтешении кулаков Вис ухитрился поймать мой взгляд:

— Выводи парней! Я отвлеку!

А это ведь и правда единственная возможность… Я показала рыжему средний палец:

— И не подумаю!

— Живо! Спасайтесь!

Но не я одна предпочитала бесславную кончину вечным угрызениям совести. Мелкий поднялся, сморкнулся кровью и заявил:

— Нет! Я буду драться! Нга р-р-ры!

— Не будешь, — Вис обратился к Мелкому, но смотрел на улепётывающего Полоза. — Мы здесь из-за меня, значит, мне и платить.

С этими словами он задрал оставшуюся движимой руку и на ломаном наречии горняков твёрдо сдался: