Книги

Написать президента

22
18
20
22
24
26
28
30

Что удивительно, общаться мы с ним не перестали, и даже не поругались, наверняка, благодаря тому, что виделись редко, исключительно ради того чтобы опрокинуть в себя пару кружек пива, и никогда не говорили о вещах серьезных.

— Ну что, сегодня пойдешь в «Крокодил», в натуре? — спросил Петька. — Я собрался.

— А что там? — Я наморщил размягченный похмельем мозг.

«Крокодилом» именовался совмещенный с баром литературный клуб, где каждый вечер что-то происходило — то дискуссия «Помойка как символ России в современной реалистической литературе», то показательные выступления поэтов-эксгибиционистов, то выставка картин очередного не умеющего рисовать модного художника.

— «Бульк-фест», ты чо? — удивился он. — Твоя разве не будет выступать? На афише была.

А, точно, Маша говорила, и не раз, но я был погружен в свой Вавилон и не особо к ней прислушивался.

Но если она там будет, то, значит, это шанс ее увидеть, и поговорить, и помириться, построить все по-новому! Сердце мое радостно затрепетало, и даже головная боль на мгновение разжала безжалостные, накинжаленные жалами жвала.

— Точно. Иду, конечно, — быстро ответил я. — А ты со своей?

— Не, у нее демонстрация. — Петька рассмеялся. — В общем, поругались мы. Сидит дома. Пойду один, так что накидаемся. А ты что-то мрачно звучишь. Случилось чо, братан?

— Все норм, нет, — пробормотал я.

От пришедшей в этот момент мысли я похолодел. Могут ли с сегодняшним предложением явиться к тому же Петьке, заказать ему мемуары президента? Нет, никогда. Хотя почему? Тексты Патриота читают, его покупают, фамилия на слуху, и о нем вполне могут знать и в Кремле!

Я буквально содрогнулся от рвотного спазма. Какой ужас!

— Ну раз норм, тогда до вечера. Бывай. — И он отключился, не услышав моего «пока».

Странная штука — дружба. Порой она существует вопреки всем объективным и субъективным причинам, точно сорняк, который прорастает там, где меньше всего ждешь, и чувствует себя отлично там, где вроде бы должен засохнуть.

***

Контора под названием «Издательство Евгении Пальтишкиной», или просто ИЕП, располагалась в одной из башен Москва-Сити, и это значило — нужно брать пропуск, ждать лифта и долго подниматься на нем в толпе офисных трудожителей.

Интересно, что бы сказал пророк Иеремия, увидев современные небоскребы, и даже не тут, а в Нью-Йорке или Шанхае? Наверняка, заплевал бы от гнева всю бороду и проклял бы загибом страшным, обозвав «наваждением диавольским»… или задумался бы, стоило ли так бичевать Ассирию и Персию, если через тысячи лет после их гибели вырос объект для бичевания еще круче, ярче, порочней, уродливей.

Евгения Пальтишкина произошла из правильной литературной семьи, ее дедушка занимался переводами еще в тридцатых. Начала она трудовой путь редактором в разных издательствах, а потом открыла свое, и показала такую деловую хватку, что фактически подмяла под себя всю современную российскую прозу.

Только фантастика ухитрилась сохранить независимость.

Издаваться у Пальтишкиной было модно, престижно, круто… но не особенно выгодно. Помню, когда я сообщил Петьке, сколько мне дали аванса за «Крылья последней Надежды», он так ржал, что едва не лопнул, а потом сказал, что столько за неделю поднимает, и это в неурожайный сезон.