– Ждать, пока и меня, как Герарди, к тому же человечишки-то так, мусор.

– Вот что прочитай. – На стол лёг тонкий лист папиросной бумаги, исписанный мелким, но очень аккуратным почерком.

– Ничего себе!

Подозревать полковника в столь грубой провокации не стоило. Отодвинув от себя продукт целлюлозной промышленности, смотрел, как Веддинг, скомкав листок и кинув его в пепельницу, поднёс спичку. Тот мгновенно вспыхнул и вскорости рассыпался невесомым пеплом. Говорить не хотелось.

– Понятно?

– Да не дурак, они считают – мы не посмеем ответить? – Тяжёлый взгляд полковника попытался придавить, но тут нашла коса на камень. – Геройски падёт от рук народовольцев, если поизящней, это придумайте сами, у меня таких ухарей нет.

– Побыть необходимо рядом, – после непродолжительного молчания произнёс он. – Посмотреть, кто, когда появится, в общем, сам понимаешь…

– Не дурак, всё ясно… Когда выезжать?

– Через неделю…

Объект как завалился к Шарлотте, так там и обретается… Неужели? М-да, «медовая ловушка» – классика жанра, избитый приём, но вот с регулярностью прокатывает. Не он первый, не он последний, мочканёт его эта Юдифь новоявленная. Попользовав свою фемину (весьма дорогую), со скучающим взором посмотрел из-за занавески. Ничего нового, пустая улочка, ни одного подозрительного субъекта. Что же, действуем по плану. Спустя час, с разницей в пятнадцать минут, мы с Куртом покидаем обитель греха. Извозчик, доставивший меня на Николаевский, явно не раз проделывал сию операцию, уж больно морда у него была такая… Наверняка стучит в полицию, мизерабль. Хм, что-то меня не туда потянуло.

Курта я нашёл в ресторане, где тот возмещал потерянные калории. Для официанта сцена была вполне привычная, встретились знакомые господа (водочку заказали с холодными закусками), беседуют о чём-то своём. Ничего интересного.

В Твери мы сходим и, переодевшись, направляемся в управление. Там нас и настигает известие о смерти генерала Скобелева… Далее была небольшая истерия, когда гроб с телом при огромном стечении народу везли в родовое поместье на Рязанщине. На каждой станции остановки для прощания, пресса расписала Скобелева в таких красках, что иногда у меня возникало сомнение: господа, вы, часом, ничего не курили? Ведь живы ещё те, кто дрался под Ловчей, там белый генерал отнюдь не блистал талантами. Про Телиш молчат, а… Да и чёрт с вами. Слухи, начавшие ходить в среде интеллигенции, были, как говорится, один другого краше. То лично Бисмарк приказал убить народного героя, то, мол, генерал покончил с собой, опасаясь бесчестья (имел связи с «нигилистами»), то вообще убили, чтобы украсть план войны с Германией. Был и слух, что Скобелев готовился арестовать императора и ввести Конституцию.

Для чего понадобились Веддингу я и Курт, осталось загадкой. Правда, была у меня догадка, но озвучивать её не стоило – политика. Покойный император был германофилом, в отличие от канцлера искренне любившим прекрасную Францию: как результат, они уравновешивали друг друга. Но после убийства наметился резкий крен в сторону франкофильства. Ни для кого не было секретом отношение нынешней императрицы к тевтонам. Под её чутким ночным руководством и Александр потихоньку меняет свои взгляды. О Скобелеве и так известно, как об одном из завзятых германофобов, кои потихоньку заполняют высшие посты в империи. А вот Веддинг явно принадлежит к противоположной партии, м-да, и грохнули его не только за заговор (не зря «добрый дедушка» ко мне приезжал), но и как опасного конкурента. Только об этом молчать нужно, поскольку ежели я прав, то «семья» (пускать в неё меня не будут, но помочь в карьере вполне) устроит мне одинокого террориста, «наконец-то свершившего святую месть над кровавым царским псом».

Отвлекшись от воспоминаний, я старательно стал вычислять автора. Англоманов у нас, к сожалению, хватает (кстати, теперь в моду начинает входить стиль джентльменов), а потому гадать можно довольно долго.

– Не утолите любопытство? – осторожно, словно ступая по тонкому льду, спросил я нейтральным тоном. – Нет ли среди авторов… э… банкиров. Вы меня понимаете?

– Хм, Сергей Петрович… – Гернгросс отлично понял мой намёк.

Финансисты, заводчики и торговцы некоей национальности весьма раздражали служилое дворянство. Слишком уж быстро и прочно врастая в высокие сферы, куда большинству великороссов было не пробиться, а эти, занося нужным людям, делали моментальную карьеру.

– Алексей Александрович, вспомните, пожалуйста, одни похороны в Северной Пальмире…

Судя по изменившемуся выражению лица, генерал до сих пор переживает тогдашнее унижение. По крайней мере, он так считает. Нас (в смысле, батальон не трогали, даже наоборот, приказали не высовываться), слава богу, чаша сия минула.

– Кто у нас здесь «флотский кормилец»? – Называть имена Гернгросс не стал, а вот намекнуть… почему бы и нет?