– Хорошо, Иван Тимофеевич, тогда действуем, – согласился я со своим начштаба. – Кстати, мобилизацию мы губернатору сорвали.

– Да, – кивнул тот. – Сергей Петрович, вот только, потерпев поражение, китайцы рассеются по всей провинции и начнут скифскую войну.

– Эх, Иван Тимофеевич, давайте называть вещи своими именами, не скифскую, а партизанскую. – Судя по лёгкому облачку недовольства, мелькнувшему на его лице, определение ему не понравилось. – Но это как раз не проблема, без поставок оружия и припасов они не опасны, согласитесь, что части охранной стражи и казаки переловят их. Не быстро, конечно, но урон, какой противник мог бы нам причинить регулярными частями, которые мы сейчас добиваем, не соизмерим с теми булавочными уколами.

Ещё бы, понять его можно: после победы под Хулаченом (да, до сих пор вспоминаем!) инициатива перешла в наши руки. Именно мы решали, где и когда наносить следующий удар. Разгром отряда полковника Ванна, кроме зримого успеха в виде пленных и богатых трофеев, имел и вторую сторону, незаметную, но очень важную. Уничтоженные отряды ихэтуаней были, если так можно выразиться, инструкторами, этакое ядро, вокруг которого объединяются все недовольные. Прямая аналогия: «зелёные береты», которые должны возглавить партизанские отряды, причём не только командовать, но и обучать всем премудростям ратного дела. А мы этих гавриков на ноль помножили. Вот они по всем раскладам и расчётам должны были разжечь пламя войны в Маньчжурии. Не срослось. Зато теперь конные сотни охранной стражи вступают в стычки с обыкновенными пейзанами, кое-как вооружёнными и весьма скверно обученными. Пользуясь своей мобильностью, они очень скоро рассеяли мятежников. Что же касается регулярных войск, то, используя опыт Будённого и Петра, я организовал этакий летучий корволант: рота стрелков на телегах, два «максимки» и пушка Барановского, плюс сотня кавалеристов. Этого вполне хватало, дабы гонять любую вооружённую толпу численностью до батальона.

Отличились и путейцы (вот что люли животворящие делают, хех), восстанавливающие дорогу, постепенно продвигаясь в сторону Цицикара. Не спали и по ту сторону границы: отряд полковника Реннекампфа, невзирая на превосходящие силы китайцев, перебрался через Амур и начал боевые действия на китайской территории с целью захвата города Айгунь. Тут не могу не отметить командующего Приамурским округом генерал-лейтенанта Николая Ивановича Гроденкова. Фактически он сам, не дожидаясь приказов из столицы, начал самостоятельно проводить мобилизацию резервистов и казаков. Без него укомплектовать отряды Орлова и Реннекампфа в столь сжатые сроки было совершенно невозможно. Не ожидавший такой прыти от нас губернатор заметался, забрав свои силы, сосредоточенные для удара по Благовещенску. Отряд генерала Орлова отправился со станции Маньчжурия к Хайлару, вразумляя по пути горячие головы, решившие, что теперь они тут самые страшные. После трёх стычек местные поняли, кто в доме хозяин, и более не помышляли об изгнании белых варваров.

Положение в Хингане было весьма шаткое, станция была окружена китайскими войсками, однако её гарнизон и гражданские служащие, заняв круговую оборону, успешно отбивали атаки противника. Молниеносного удара, дабы «и войска Шоу Шаня были дезорганизованы и, потеряв почти всю артиллерию, рассыпались по провинции», у моего отряда не получилось, это только в мечтах иных фантастов можно реализовать. А в реальности начались бои, напоминающие Гражданскую: бронепоезда (или их эрзац) в качестве основной ударной силы, пехота и кавалерия, закрепляющая за собой отвоеванную территорию. Имея в наличии большое количество подвижного состава, мы (это я и Гернгросс) скомплектовали бригаду бронепоездов под командованием Хорвата. Тут мне было не до счетов с наглым подполом, к тому же за него попросил Алексей Александрович. К моему удивлению, тот оказался весьма деятельным офицером: используя телеграф, он наладил такое взаимодействие между гарнизонами станций и разъездов, что «боксёры» не рисковали приблизиться к «нитке». Чуть-чуть, ещё небольшое усилие – и об организованном сопротивлении мятежников можно забыть.

Это отлично понимал и губернатор Шань, бросив против нас свои основные силы, но тут отряд Орлова чисто в суворовском стиле взял Бухэду! Слух о её падении, словно степной пожар, пронёсся по Маньчжурии. Тут, как говаривал Ильич, «промедление смерти подобно», и поймавшая кураж бригада бронепоездов Хорвата рванула к Аньде. Этого от него никто не ожидал: ни мы (и я в том числе, увы, признаю ошибку), ни скопившиеся там цицикарские войска. Последние пребывали в полной уверенности, что русские ещё очень далеко, ведь бывшие вместе с ними ихэтуани уверили офицеров, что путь разрушен! Зря, как рассказывали очевидцы, ТАКОГО тут не видели. Шпалы, рельсы, мосты восстанавливались такими темпами, что дважды команды передовых бронепоездов № 3 и № 7 заставали врасплох мятежников, пытавшихся уничтожить разъезд и мост. Они же, ворвавшись на станцию, удержали стрелков и шедшие за ними большие бронепоезда «Амурец» с «Усурийцем», картечью сметя одурманенных пропагандой пейзан. Оказалось, что и пуля, и осколок очень даже берёт любого «заговорённого». Перемолов вопящую орду в кровавый фарш, экипажи закрепились и приготовились отражать атаки войск Шоу Шаня, но их, к всеобщему удивлению, не последовало. Вместо этого они, вдоволь пограбив сам город, просто ушли. Сил преследовать их, к сожалению, не было, но шрапнель весьма способствовала большим потерям отходящих цицикарцев. Имея базу на Аньду, сотни охранной стражи, усиленной добровольцами (пришлось изъять роты, увы), начали «зачищать» окрестные селения. Местные, попробовав на своей шкуре и «пришествие» освободителей – «боксёров», и привычный грабёж войсками губернатора, хотели лишь обыкновенного порядка. Его наведение шло довольно долго, две недели! Нет, это не бред, порядок был в полосе отчуждения (и в ближайших к ней деревнях, хех), остальное было бурлящим котлом, откуда раз за разом выплёскивался кипяток. Его роль играли всяческие маргиналы, разорившиеся крестьяне, хунхузы и дезертиры. Хватало и идейных, причём как ихэтуаней, так и кадровых китайских войск. Только к середине июня совместными усилиями батальона, сотен охранной стражи и присланных из Владивостока подкреплений (пришлось надавить БУМАГОЙ) удалось нанести восставшим несколько чувствительных поражений. На этом фоне невнятно проявила себя созданная Амурская флотилия. Вместо энергичных действий (сил для этого было достаточно) она вяло высылала миноноски для «воспрепятствования неприятелю», что это и как это осуществляется картечницей, покрыто мраком. Зато мои чёткие приказы были заболтаны и похоронены в «бумажной трясине», ну да ничего, отобьёмся, нагряну в ту дыру и каждому воздам!

Пока мы весьма успешно воевали в Северной Маньчжурии, ситуация в Китае не просто ухудшилась, она вышла из-под контроля. Отряды ихэтуаней под предводительством Дэчена, Футяна и Лянь уже шли к столице. А тут ещё в Чжили, в это осиное гнездо, отправили морской отряд (не весь, хоть это радует) адмирала Веселаго. Хоть и один броненосец, но выбили «наши» европейцы для усиления русской эскадры. А то, что в этой провинции центр восстания «боксёров», никого из них не смутил. Хотелось пристрелить умников, из-за которых мы опять ввязываемся в совершенно ненужный нам конфликт. Хотя чего самому себе врать? Влезли уже, судя по донесениям, наш военный агент добился переброски 12-го Восточно-Сибирского полка в Тяньцзинь, вместо того чтобы свалить оттуда всей колонией. С предсказуемым результатом – кровавая бойня. Увы, но бодаться с ними мне не с руки, даже при наличии поддержки со стороны императора.

Вообще-то наши действия стали для всех полной неожиданностью. Китайцы изначально считали (небезосновательно, умных голов у них тоже хватало), что мы будем постепенно, шаг за шагом бегать за отрядами «боксёров» и хунхузов, а они под шумок сосредоточат армейские части и «попросят» прекратить строительство дороги, в связи с «невозможностью обеспечить безопасность рабочих»[31]. И когда сводный отряд наконец ударил в направлении Цицикара, имея железку для снабжения, у противника началась паника. Бронепоезда легко сбивали слабо вооружённые отряды повстанцев и немногочисленные правительственные войска. А гиринские части мигом приводили в «чувство» соотечественников, расстреливая на месте рядовых и устраивая «клетки смерти» для вожаков. На станции Сарту передовой отряд появился, когда местные (не ихэтуани) уже открыто начали грабить лабазы и конторы. Ворвавшись на неё, бронепоезд «Усуриец» ударил из всех пулемётов (спасибо крепостному управлению, выручили), тяжёлые 4,2-линейные пули косили густую толпу, которая до этого момента с упоением носилась среди построек. Десант, сброшенный остановившимся бронепоездом, рассеял местную топоту. Следующие за ним эшелоны и бронепоезд одним своим видом усмирили воинственный пыл, разожжённый пришлыми агитаторами. Двоих таких говорунов удалось схватить. Я не сторонник излишней жестокости (хотя именно в этом меня не раз обвиняли), но в данном случае пришлось воспользоваться помощью Чжао. Тот после боёв в составе моего отряда весьма укрепил свои позиции при дворе в Гирине. Теперь он командовал целым стрелковым батальоном, да, судари мои, именно так! В данный момент наши военные считались образцом для подражания! А это, господа, уже очень серьёзно, это политика дальнего прицела… Так что его ухорезы живо заставили обоих краснобаев пожалеть, что попали в плен. Зрелище было не аппетитное, но очень доходчивое, раз нападения на дорогу местных кадров удалось свести к разумному минимуму.

Приказав железнодорожным рабочим восстановить повреждения, я отправил телеграмму Гернгроссу с просьбой выделить сотню кавалеристов для помощи гарнизону, оставляемому на станции. Тот обещал прислать, но сообщил, что у него больше русских нет. Понимает Алексей Александрович, что Сарту – важный узел шоссейной и железной дороги, что же, попробуем использовать связи господина Тифонтая. Хотя его Степанов в своём легендарном «Порт-Артуре» и выставил японским шпионом, доказательств работы китайца на Страну восходящего солнца не было. Отправив тому телеграмму, стал ждать его реакции. Теперь отряд связан с Харбином двумя «пуповинами», но дальнейшее продвижение потеряло стремительность в силу частичного уничтожения полотна. Хорошо, что насыпь повсеместно сохранилась, хотя укладка шпал и рельсов занимала весьма значительное время, идти по грунтовой дороге я не стал. Попытки китайцев вновь разрушить только что восстановленную линию всякий раз натыкались на жёсткий отпор. Курсирующие постоянно бронепоезда, кавалерийские разъезды надёжно прикрывали «маньчжурку». Дважды происходили весьма ожесточённые бои: Шоу Шань бросал свои части в атаку, надеясь разгромить наш авангард. Губернатор понимал важность для нас «маньчжурки», но в то же время ему не хватало сил (да, недооценил он нас, понеся большие потери в самом начале кампании), чтобы перекрыть и грунтовую дорогу. К тому же очень неприятным сюрпризом для него стало нежелание обывателей ввязываться в набирающую силу войну. Побед за цицикарцами не числилось, а вот поражений… Уже не раз и не два, завидев русские разъезды, солдаты теряли боевой дух и старались как можно быстрее убраться восвояси.

Первый раз противник занял станцию Ламадыньзцы. Засев в здании вокзала, хозяйственных постройках и в дополнение возведя по одной флеши (ну, похожи сии творения на них просто больше всего!) слева и справа от насыпи, китайцы попытались задержать наше продвижение. Железнодорожное полотно было полностью уничтожено, как и вся инфраструктура. Передовые дозоры ввязались в вялую перестрелку с противником, пытаясь нащупать слабое место. Китайцы, напротив, весьма азартно палили, стараясь нас напугать.

– Господин полковник. – Голос командира «Усурийца» Никитина-2 оторвал Хорвата от разглядывания карты. Служивший до этого на «Рюрике» лейтенант, оказавшийся в Харбине, со своей десантной партией был немедленно отправлен в местные железнодорожные мастерские. Увидев, ЧЕМ ему предстоит командовать, он лишь пожал плечами: в конце концов, бронепоезд – тот же корабль. В результате порядки на бронепоезде остались ФЛОТСКИМИ, да и десантная партия была из матросов «Рюрика» под командованием Вырубова-1. – Разведчики вернулись.

В подтверждение этого спустя пару минут в боевую рубку вошёл жандармский штабс-капитан.

– Господа, – козырнул он. Несмотря на участие в боях, для офицеров он так и не стал своим, правда, судя по всему, такое отношение временных сослуживцев последнего ничуть не задевало. Хотя, как по секрету шепнули Леониду Павловичу, Дроздов представил его за Аньду к Георгию. И зная, какие бумаги при надобности тот пускал в дело, вскорости у него появится заветный белый крестик. – Две версты совершенно поломаны, но далее за станцией мятежники только успели рельсы снять.

– Отлично! – При всей своей нелюбви к «лазоревым» мундирам, а к командиру батальона особенно (имеются личные причины), нельзя не признать, что жандармы гораздо более серьёзно подошли к оценке этого мятежа, вернее, войны. И если бы не они, вполне возможно, «маньчжурка» была бы уже разрушена. – Михаил Ильич, дело за тобой. – Сидящий инженер-путеец оторвался от расчётов и непонимающе посмотрел на присутствовавших офицеров. – Необходимо восстановить путь, дабы мы могли подойти как можно ближе к китайцам, – спокойно повторил свой приказ Хорват, только в развёрнутом виде. Кричать на замотанного железнодорожника, которому удавалось поспать едва три-четыре часа в сутки, он не мог. – Ничего, тут не так далеко. – Он повернулся к Суботину: – Надо найти лазейку…

– Я понял, попробуем поискать стыки… Там мелькали красные повязки.

Сообщение о присутствии ихэтуаней вызвало заметное оживление. По опыту боёв все убедились, что мятежники при всей своей фанатичной ярости и жажде разрушений весьма часто впадают в панику при столкновении с хорошо обученным и вооружённым противником.

– Вот, вашбродь, смотрите.

Взяв протянутый ему взводным «цейс», Вырубов испытал (в который уже раз) лёгкую досаду: ну почему у жандармов даже унтера имеют хорошую немецкую оптику?

– Левее.