Мои слова явно пришлись по душе генералу. Слишком редко его хвалили, а, как известно, доброе слово и кошке приятно.

– Да-с, – улыбнулся он, – что-то мы стали напоминать героев басни…

– А как по-другому? – ухмыльнулся в ответ на намёк. – Начальство у нас летает в вышине, и до нас, грешных, снизойдёт лишь для наказания. Как оно считает, подчинённые только исполняют его волю. М-да, а когда оно выдаёт приказы, получается как сейчас, хоть басню сочиняй: однажды лебедь раком щуку…

– Хм, Сергей Петрович, – ошарашенно посмотрел на меня Гернгросс. – Хотя так переиначить Крылова… весьма пикантно.

– А как ещё сказать? – И, убрав с лица ухмылку, продолжил уже серьёзно: – Мы потеряли темп, своим приказом наместник даёт возможность цицикарцам собрать свои силы в кулак. – Бывшие в комнате офицеры промолчали. Критиковать генерал-адъютанта и вице-адмирала решались не многие, но мне сейчас было не до политеса. Почему я так себя повёл? Хм, просветили меня насчёт отношения ко мне лично и к батальону в частности особы царской крови. – Как я понимаю, руководство озабочено более солеварнями в Бидзыво, портом Инкоу и янтайскими копями. Плюс захват, так сказать, столицы Маньчжурии, города Мукдена. Что же, мы люди военные и привыкли исполнять приказ. Но только после полного уничтожения цицикарского отряда, проблемы в будущем нам не нужны.

– Господа офицеры, можете быть свободны. Господин полковник, – обратился ко мне Гернгросс, – задержитесь, пожалуйста. Как я понимаю, вы использовали ваш джокер? – задал он мне самый неприятный вопрос.

– Да, Алексей Александрович, – кивком подтвердил я правильность догадки. – Просто у меня нет другого выбора. Не поддаваться на провокации… Бога мать! – И, взяв себя в руки, спокойно произнёс: – Согласитесь, что предписание «усилить охрану дороги, но не давать повода…» лишь подстегнёт Шоу Шаня. Сейчас он вместо нападения на наши форпосты на Амуре вынужден постоянно оглядываться. Добавьте к этому, что станции на Хингане в данный момент под нашим контролем.

– Так-то оно так, – согласился Гернгросс, – только сами понимаете…

– Понимаю, – кивнул я, подтверждая его красноречивую недоговорённость. – Тут не поспоришь, единственное, что мы можем сделать, – послать доклад о текущем положении дел на маньчжурке. И упирать, главным образом, на возможные финансовые потери…

– Хм. – Судя по воспрявшему виду, генерал отлично понял мою нехитрую линию защиты. Ни для кого не было секретом бережное отношение к деньгам нынешнего императора. И потому сумма потерь от действий китайцев вполне может заставить Алексеева призадуматься. С другой стороны, он уже сможет рапортовать в столицу о своих успехах, оперируя очень солидными суммами. – Знаете, вполне может получиться. И ещё, Сергей Петрович… – Гернгросс чуть замялся, – вы не могли бы выделить некоторое количество трофейного оружия?

– Отчего же нет, одно дело делаем. – Хотя отдавать было жалко, но я безжалостно задавил свою жабу, напомнившую о новейших винтовках Манлихера. Однако тут вопрос был уже «политическим»: мне начальник охранной стражи пошёл навстречу, приняв подчинённое положение. Нет, он тоже поимел весьма значительные дивиденды… Но операцию-то провели по моему настоянию! А это, как говорится, уже другой разрез. – Триста винтовок с боеприпасами вас устроят? И, Александр Алексеевич, «маузеры», конечно, старьё, но часть вполне неплохо сохранилась. Я полагаю, управление дороги может приобрести по чисто символической цене партию «немок».

– Согласен. – Гернгросс понял, что ему передадут «манлихеры», ну а покупка оружия для путейцев… В конце концов, не разорятся путейцы.

Далее совещание пошло более приятно (у обоих оказались фляжки с отменным коньяком), и пришедшая шиф-ротелеграмма не смогла испортить нам хорошее настроение. Даже наоборот, подняла его: адмирал Сеймур таки нарвался на неприятности. Подробностей не было, но главное сообщили – международный десантный отряд (увы, и наши два десятка моряков с офицером) подвергся атаке превосходящих сил китайцев. Причём не только «боксёров», но и регулярных войск. Потеряв два десятка убитыми и с полета ранеными, Сеймур вернулся в Тяньцзинь.

Владимир, наверное, впервые понимал, зачем его вызвали на столь представительное совещание. Кроме него в комнате за столом сидели капитан Мейр, ротмистры Дуббельт и Митрохин.

– Итак, господа, я собрал вас, дабы сообщить… – Курт выдержал паузу, чтобы все прониклись, – на нас вышел император Гуансюй.

Ответом было гробовое молчание. Господа офицеры переваривали столь шокирующее известие. Особенно спал с лица Митрохин, поскольку врос в среду и хорошо ориентировался в местных реалиях. Дуббельт держался лучше, но и он отлично представлял, во что всё это может вылиться.

– Афанасий Михайлович, Илья Иванович, один из вас должен возглавить отряд, посылаемый в Тяньцзинь. – Мейр перевёл взгляд на Владимира: – Старший унтер-офицер Дроздов назначен заместителем командира…

– Господа, – вымученно улыбнулся Митрохин, – я вынужден отказаться… – Эти слова дались ему очень трудно, ведь фактически это ставило крест на дальнейшей карьере. Но согласиться… Нет, самому себе Илья лгать не мог: не его это, не его. – Тяжела шапка Мономаха…

– Что же, – произнёс Дуббельт, прервав тяжёлое молчание, воцарившееся после слов Митрохина. – Разрешите вопрос, Курт Генрихович?

– Конечно.