— На данный момент я — часть этого мира, — оскорбился Гамильтон, — и да, я слежу за тем, чтобы кусты были хорошо удобрены. Местные садовники недооценивают мощь и силу псовьего…

— Давайте не будем про помёт, — взмолилась Тина. — Щенкам холодно на мраморе!

Гамильтон хотел было вызвериться, но подруга бесстрашно его перебила:

— Да, теперь я своими глазами убедилась, что твои юные племянники способны разнести дворец. Но то, что они могут лежать на холодном мраморе, не значит, что они должны это делать. Какими бы сильными и тренированными они ни были, они остаются детьми, о которых мы, взрослые, должны заботиться!

На это никто не возразил и мы потащили щенков к нашим покоям.

Но Гамильтон, оскорбленный в лучших чувствах, все же проворчал украдкой:

— Помёт — у птиц.

Я же шла и думала только о том, стоит ли огорчать друзей тем фактом, что драконья жрица наблюдает и за коридором? С другой стороны, она отслеживала свой собственный коридор. И к счастью, пока что никто не научился записывать изображение.

Однако я не удивлюсь, если доставшаяся мне божья сестра жадно следит за каждым моим шагом, забыв о сне и пище. Но, опять же, вряд ли им доверили следить за всем дворцом. По нему, так-то, и Правитель ходит!

— Можно запустить дым в комнату, — предложила Эйра. — Черный-черный и густой. Вы же малышей обратно отправлять будете?

— Им вначале нужно переварить съеденное, — проворчал Гамильтон, — маленькие еще, чтобы в себе проносить частички иного мира. Утром будем переправлять.

По моим ощущениям, утро должно было наступить уже через пару часов. А у меня даже рубашка не приготовлена!

— Можешь мою взять, — щедро предложил Марон, — у меня все отглажены и накрахмалены!

— Мне кажется, прийти на Испытание Невинности в чужой рубашке мужского кроя будет немного неуважительно, — задумчиво произнесла Эйра. — Но, быть может, мне это только кажется. В столице так много странных запретов. Представляете, нельзя прыгать по крышам. От стражи убегать тоже нельзя. Но я думала, что мы играем.

— Штраф? — с сочувствием спросила я.

— Штраф, — вздохнула Эйра и оживилась, — я запускаю черноту, вы проносите малышей. Я убираю черноту и мы сидим, пьем чай в окружении щенком. Это будет готовое алиби — типа, полвечера болтали, малыши были при нас. Все равно все знают и про твоего компаньона и про его родичей.

Так и сделали. Правда чай пришлось готовить тоже в темноте — иначе бы не получилось притвориться, будто мы уже давно так сидим.

— А у вас старательная сестра, — Эйра повела плечом, — чувствую чужой взгляд. Как мурашки по шкуре.

— О, так вот что это, — оживился Гамильтон, — а я на блох грешил.

Он возлежал возле сладко сопящей щенячьей кучки, из-под которой выглядывал краешек портьеры, которую сорвал Гамильтон. Или не портьеры? Я, признаться, не рассматривала, что именно он притащил, но… Откуда на портьере столь богатое золотое шитье?!