— Разумеется, — уверенно соврала я и шагнула вперед.

— Потрясающе. — восхищенно выдохнула Эйра.

В кухонном зале загорелся свет и мы, ошеломленные, замерли.

Щенки были повсюду. Пушистые попы торчали из погрызенных кастрюль и котлов, кто-то свисал с массивной люстры, кто-то спал прямо на огромной плите. Кто-то нашел себе прибежище на полке буфета!

— Сколько их?! — ахнула Эйра.

— Тридцать один, — с искренней любовью произнес Гамильтон, — шалуны.

— Берем шалунов и валим, — нервно выдохнула Тина, — в этот раз нас точно сожгут!

«Или побьют оголодавшие невесты», подумала я, понимая, что готовить поварам и негде, и не на чем, и не в чем, и не из чего! От кухни осталось только помещение. И мусор, который раньше был кухонной утварью.

— Они съели всю еду, а после понадкусывали все, что пахнет едой, — медленно произнесла я, рассматривая обглоданную плиту, перекушенные столовые приборы, уничтоженные котлы и сковороды.

— Ты говорил, что они плачут, — тихо-тихо проговорила Тина.

— Кажется, я перепутал икоту с плачем, — не смутился Гамильтон и решительно вышел из кухни.

— Ты куда?! — у меня даже голос сел. — Мы их не унесем!

Но мой компаньон вернулся с огромным полотнищем плотной ткани:

— Сложим их сюда и завяжем в узелок. Так и дотащим. Волоком.

— Если нас и после этого не сожгут, — Тина осторожно перекладывала спящих щенков на полотно, — то я не знаю, наверное, нам можно будет все.

— Знаете, а я с вами останусь, — оборотница где-то нашла черствый хлеб и теперь задорно им хрустела. — С вами хоть и страшно, зато весело.