Афоне буду только завтра на рассвете! Еду пока что хорошо, но все неожиданности: от Пирея до Марселя увеличили цену на билеты, здесь пароход целые лишние сутки в пути, за билет взяли в Афинах как бы с продовольствием, а приходится, видимо (другие, сошедшие в С.[алониках], платили) – тоже платить, хоть и не так много, а все же. Не так легко с языком, хотя я знаю теперь несколько слов греческих: рыба – пс"ари, жаркое – пси"то, и т. п. Этот пароход премерзкий, грязь чисто греческая. Уборная… ну лучше уж не говорить. Есть и клопы, разумеется, но в ограниченном количестве.

Душки мои, я чувствую себя ужасно отдаленным от Вас, ведь последнее письмо было еще от 2-го мая, а уезжая из Афин, в посл. [едний] день, ничего на почте не получил. Но понимаю, конечно, что иначе быть и не может. А теперь, на Афоне, еще разобщеннее. Но завтра, наконец, я его увижу. Везде, где пароход подходит близко к берегу, греческая земля благоухает. В общем путешествие не очень легкое. Погода средняя. Для Греции в мае полагалось бы получше. Вчера ночью вышел на палубу – море пустынное, стои"т луна, под ней туча, и золотисто-серебряная до рога от луны к нашему кораблю. И другой в море корабль – весь светящийся огнями. Очень красиво было, но сумрачно как-то. Первый очерк для «П.[оследних] Н.[овостей]» почти кончил, вышлю с Афона тотчас – он довольно грустный получился.

Да, дорогой брат, во избежание очень возможных недоразумений, покажи это письмо Демидову[214] или Алданову[215], пусть мне переведут немедленно еще 300–400 фр.[анков] в Афины, по адресу: Madame Ir`ene Boutnikoff, 34, rue Solomou, Athe`nes (улица наз.[ывается] «Солому"», если напис.[ать] по-русски). Уезжая, я предупредил ее, что такой оборот возможен. Она человек верный и надежный, т. ч. все правильно. Сейчас у меня денег в обрез, я боюсь, что в Афинах сяду на корабль слишком «налегке», ибо точно ведь не знаю и условий афонской жизни! Везде оказывается дороже, чем говорят, и чем предполагал. Вчера вечером стоял один на палубе и помолился, о всех Вас, дорогих и единственно любимых, ветром мне дуло в лицо легким и влажным, странное и величественное впечатление, вот уж, действительно, наедине с Богом.

Ну, Господь Вас храни, мои дорогие. Сейчас сойду с парохода, поброжу по Салоникам. Очень благодари Мишу[216] 7 за перо: оно неоценимо для меня. Целую всех Вас, мои радости. Буду ждать писем на Афоне, из Афона заказал переслать, но исполнят ли греки? Такой народ…

Обнимаю. Б.

Б. К. Зайцев. Афонские дни. (Из заметок). Перезвоны, Рига. № 40, 1928 г.

Борис Константинович Зайцев в своей комнате на 5, avenue des Chalets

P. S. Греки оч.[ень] любезны и приятны в обращении очень бедны и жалки. У них тоже масса несчастий, полны бараки бежен.[цев] из Малой Азии, и т. п.