Книги
На Афон
Дорогие мои, только что вернулся из пятидневного путешествия по Афону – поездки во всех отношениях великолепной и редкостной, сегодня мне подали, наконец, 5 Ваших писем сразу, а то у меня не было никаких вестей две недели! Друже, ты пишешь: телеграфируй с Афона, это легко сказать, здесь нельзя отправить письма заказным, а о телеграфе и не слыхали. Уезжая, отправил Вам большое письмо, но, вообще, отсюда чаще раза в неделю почты нет. Я немного не понял, что ты пишешь, брат, о моих афинских друзьях, будто
Трапеза в монастыре Иверон
Вот начало путешествия: 7 ч.[асов] утра, я предш.[ествующую] ночь говел и не спал вовсе, ни одной минуты, но чувствую себя отлично. Садимся в лодку. Погода райская, вода зеркальной голубизны, на руле о. Василий (Кривошеин)[224], с ним немец, дальше я и мой провожатый о. Пинуфрий (чудный человек, я искренно его полюбил за эти 5 дней). Лодка трогается, о. Пинуфрий поет «Христос Воскресе», я подтягиваю. Залив наш в этот час оч.[ень] напоминает Генисаретское озеро, и о. Василий, с нежн.[ыми] кудрями волос, раздвоенной слегка бородой, кроткостью и внутрен ним светом, тоже возводит к евангельскому рассказу. Здесь скрывался в уединении Патриарх, под видом простого рабочего (искал смирения). Когда однажды нес вязанку хворосту в монастырь, колокола сами зазвонили, его узнали. Таков воздух этого путешествия. Заезжали в Григориат[225] (тоже монастырь), т. к. о. Пинуфрий слышал, что ты оч.[ень] почитаешь святителя Николая. В древнем маленьком соборе прикладываемся к его образу – тоже древнему. Далее идет Каруля. Пристаем под отвесными скалами, подымаемся по крутизне. (Нигде по опасн.[ому] месту не шли, но смотреть жутко, где живут!) Есть места, где надо пролезать в дырку рядом с бездной, или идти по краю скалы, придерживаясь за веревку. Здесь живут пустынники, в маленьк.[их] хибарках. К одному из них, о. Феодосию, мы и приходим. Все встречным здесь говорят «Христос Воскресе» – отв.[ечают] «Воистину». Тут только христиане, и ничего другого не существует, кроме Бога. В кажд.[ом] домике – маленьк.[ая] церковь.
Б. К. Зайцев и И. Г. Бутникова. Афины. Май 1927 г.
К сожалению, у о. Ф.[еодосия], удивительнейшего (и образованного) отшельника, нам испортил дело немец своей нелепостью и ненужностью. Нет, вообще Афон только для русских! Иностранцам он непонятен. Если интересуются – снобизм.
Пока кончаю. Завтра буду продолжать, с дороги устал. Но вообще это путешествие будет, видимо, центром моего писания об Афоне. Поеду еще в Нов.[ую] Фиваиду, Дохиар и [1 нрзб.] – но это на 1–1 1/2 дня. Устал, ложусь спать. Завтра иду к литургии поздней, т. е. в 7 ч.[асов] утра, и пойду смотреть колокольный звон. Скажи А. И. Вот ему здесь бы подошло! За Вас уже молятся и здесь, о. Иосиф.
9
Дорогая моя Тусенька, спасибо тебе за милые письма, наконец-то я получил от тебя вести, но как все это идет медленно! Последнее письмо от мамы лишь от 14-го. Завтра пароход, надеюсь, что Вы получите это мое письмо поскорее.
Не очень ли ты замучиваешься с учением? Боюсь я немного, чтобы ты опять не извелась как прошлой весной. Пусть мама за тобой следит, чтобы не переутомляться.
Теперь я продолжаю прерванное вчера. Сегодня был у поздней обедни (нач.[алась] в 7 ч.[асов] утр.[а], конч.[илась] в 91/2 -10, с акафистом св. Николаю). У меня комната прямо на море, два окна, сплошной балкон, по перилам кот.[орого] идет горизонтально старая виноградн.[ая] лоза, т.[ак] ч.[то] весь балкон украшен виноградн.[ыми] листьями. Сквозь них синеет море. В комнате висят портреты царей, наследников, архиереев, и т. п. Скромная и прекрасная икона Божией Матери (Покровительницей Афона вообще считается Богородица). Да, еще перед обедней был на колокольне, смотрел трезвон. Татушенька, это очень интересно. В нижнем этаже 4 колокола, из них один чуть не с мою комнату, в нем можно жить[226]. Язык его весит несколько пудов. При мне молодой монашек раскачивал очень, очень долго, а потом как бахнул, то воздух весь задрожал, и во мне все затрепетало, прямо насквозь прозванивает. Во втором же этаже десять колоколов меньших. Старенький звонарь нажимает ногой на педаль для самого большого, веревочки трех маленьких у него в правой руке, а левой он играет на натянутых струнах остальных шести средних, т.[ак] ч.[то] получается вроде оркестра. Удивительно хорошо. Но ни слова не слышно, если разговаривать, не только на колокольне, но и когда мы спустились вблизи здания.
Дальше – читал многотомный труд П. Успенского об Афоне[227], было 10 ч.[асов], вошел мой «гостинник» («фондаричный») о. Иоасаф, и доложил, что готов обед. Обычно меня здесь кормят между 9–10 ч.[асами] утра (ибо у них часы показыв.[ают] уже 2–3, это не астрономич.[еское] время, а они ставят стрелку на 12, когда заходит солнце). После обеда (кормят меня все обильнее и обильнее, вино теперь дают уже двух сортов. Это меня даже стесняет, ибо сами они питаются оч.[ень] плохо). Опять сидел за Успенским, потом лег поспать, ибо все-таки от путешествия осталась нек.[оторая] усталость, да и от почти трехчасов.[ого] стояния нынче. Вечером буду обедать с о. Пинуфрием, моим новым другом по монастырю. Мы с ним снимемся у о. Наума, фотографа, с которым у меня свидание чер.[ез] полчаса. Будет также сделан снимок с игуменом и знакомыми иеромонахами.[228]
Б. К. Зайцев и иеромонах Пинуфрий Ерофеев на Святой Горе. Фото иеромонаха Наума. Май 1927 г.
Поездка моя пятидневная настолько полна впечатлений, что трудно в письме передать, надо оч.[ень] много написать (что"я и сделаю для книжки). Пока скажу коротко: после отшельника мы поднялись еще в гору, и на ве ч.[ерней] заре пришли в келию св. Георгия; там ночевали у простых и милейших монахов (их 20 человек). Утром вышли пешком в Лавру св. Афанасия, это самый знаменитый греч.[еский] монастырь, пришли к вечеру. Неописуемой красоты внутренние дворики, столетние кипарисы, необыкнов. [енные] постройки, Собор, живопись, библиотеки, древности, и пр. Ночевали в комнате с 6-ю окнами, все на море, комната с колоннами, расписана голубым, кормили нас впервые козлятиной (русские не едят здесь мяса вовсе, греки же живут вообще роскошнее). Потом выехали на монастырск.[ой] лодке в Ивер, где знаменитая икона Б.[ожией] Матери Иверской, одна из величайших здешних святынь. Прикладывались. Опять залы, угощенье (подают гостям: по рюмке «раки», водки сладкой, по бокалу холодн.[ой] воды, варенье и турецкий кофе). Эти старики-монахи жили в Москве, и потому особенно любезно нас приняли. Опять дали лодку – до мон. [астыря] Пантократора. Тут ночевали. (Клопы, увы!) Утром осмотр библиотеки и Собора. Опять чудное путешествие на лодке в монастырь Ватопед.
Душенька, пока кончаю. Надо идти в библиотеку и к о. Науму. Обнимаю моих дорогих без конца и целую.
10