— Так это вы написали то письмо? — спросил начальник станции.

— Да, я. Буду весьма признателен за билет. Мне необходимо попасть в Преторию уже сегодня.

Он улыбнулся, явно тронутый моей настойчивостью, и сказал:

— Я не трансваалец, а голландец. Мне понятны ваши злоключения, и я вам сочувствую. Я охотно дам вам билет, но, однако же, при одном условии. Если проводник попросит вас перейти в третий класс, вы не станете упоминать моего имени. Более того, вы должны обещать, что не будете судиться с железнодорожной компанией. Желаю вам счастливого пути. Сразу видно, что вы джентльмен.

С этими словами он дал мне билет. Я поблагодарил его и пообещал выполнить условие.

Шет Абдул Гани пришел на вокзал проводить меня. Этот случай приятно удивил его, но он не удержался от предостережения:

— Буду молиться, чтобы вы благополучно добрались до Претории. Боюсь только, что служащие не оставят вас в покое в первом классе. А если они не вмешаются сами, их попросят об этом белые пассажиры.

Я занял свое место в купе первого класса. Поезд тронулся. В Джермистоне зашел проводник. Заметив меня, он сразу же разозлился и жестом приказал отправляться в третий класс. Я показал ему билет.

— Это ничего не значит, — сказал он. — Немедленно переходите в вагон третьего класса.

Вместе со мной в купе ехал лишь один пассажир — англичанин. Он-то и вступился за меня.

— По какому праву вы беспокоите этого джентльмена? — спросил он. — Разве не видите, что у него есть соответствующий билет? Что касается меня, то я ничего не имею против того, чтобы ехать с ним. — А потом обратился ко мне: — Устраивайтесь поудобнее.

Проводник только проворчал:

— Если вы сами желаете путешествовать с «кули», то мне-то какая разница?

Примерно в восемь часов вечера поезд прибыл в Преторию.

10. Первый день в Претории

Я думал, что кто-нибудь из служащих атторнея Дады Абдуллы встретит меня на вокзале. Я понимал, что это будет не индиец, поскольку я пообещал не останавливаться в домах соотечественников. Но атторней никого не прислал. Только позже я узнал, что он не мог прислать служащего, ведь я приехал в воскресенье. Я растерялся. Я не знал, куда отправиться, опасаясь, что ни в одну гостиницу меня не пустят.

Вокзал Претории в 1893 году заметно отличался от того, каким он стал в 1914-м. Горели лишь тусклые фонари. Путешествующих было мало. Я дождался, пока они уйдут, чтобы отдать свой билет контролеру и заодно спросить, не укажет ли он мне какую-нибудь небольшую гостиницу или другое место, куда я смогу податься. В противном случае мне пришлось бы ночевать на вокзале. Признаюсь, я не без трепета решил обратиться к нему даже с таким простым вопросом и был готов к новым унижениям.

Платформа скоро совсем опустела. Я отдал билет и приступил к расспросам. Контролер разговаривал со мной вежливо, но мне сразу стало ясно, что он не поможет. Неожиданно в наш разговор вмешался стоявший рядом американский негр.

— Как я понял, — сказал он, — вы здесь впервые, и вас никто не встретил. Если пойдете со мной, я отведу вас в небольшую гостиницу. Владелец — мой знакомый американец. Думаю, он примет вас.

У меня возникли сомнения в отношении его предложения, но я все же с благодарностью принял его. Негр привел меня в гостницу «Джонсонс фэмили», отвел хозяина — мистера Джонсона — в сторону, переговорил с ним, и тот согласился пристроить меня на ночь с условием, что я поужинаю у себя в номере.