Рамзи ненавидел свое имя. Ненавидел его каждый день и каждую минуту.
– А мне нравится твое имя, – пробормотал он.
– Произнеси его.
– Мисс Тиг.
– Нет, ты должен называть меня Сесилия.
– Сесилия, – проговорил Рамзи с величайшим удовольствием. – Сесилия…
Она закрыла глаза, наслаждаясь звучанием своего имени в его устах, будто наслаждалась шоколадом.
– Еще раз? – Рамзи все еще чувствовал скованность, но теперь его удерживали не железные кандалы, а узы из мягкого шелковистого бархата. Его влекло к этой женщине, а ее имя представлялось ему чудесной поэмой или молитвой. – Сесилия… – прошептал он.
Тут губы ее разомкнулись, и Рамзи понял, что пропал, растворился в оглушительном биении своего сердца, в притяжении этой женщины, таком же могучем и неотвратимом, как влияние луны на приливы и отливы.
Их дыхания слились воедино. От нее удивительно приятно пахло лилиями. Наконец его губы коснулись ее губ – и замерли.
Мгновение или вечность он стоял без движения, словно парализованный… нет, не страхом. Ну… не совсем страхом.
Но чувственный голод, словно дикий зверь, вонзил в него свои длинные острые когти. Этот зверь долгое время, даже дольше, чем бесконечность, был заперт за прочными запорами, и вот теперь…
Рамзи боялся своей дикой необузданности, вот‑вот грозившей вырваться на свободу. И если… Нет‑нет, он должен держать себя в руках, потому что иначе…
Почувствовав его состояние, Сесилия издала тихий и какой‑то очень интимный и чувственный звук. И теперь Рамзи, оставался один лишь шаг до полной капитуляции.
«Не надо, – мысленно взмолился он. – Не заставляй меня желать тебя так сильно. Не вынуждай меня бороться еще и с этим. Я всю жизнь что‑то сокрушаю… и сдерживаю себя».
Рамзи удалось сдержаться и на этот раз. Как и всегда. Именно так он понимал свой долг.
Рамзи совладал со своим внутренним зверем, сковал его цепями, посадил в железный сундук и швырнул в темную бездну – туда, где надлежало находиться его холодному сердцу.
Сесилия же не потянулась к нему. Она вообще не сделала ничего чувственного… или греховного, просто тихонько вздохнула и чуть приподняла голову, чтобы ему было удобнее.
И тогда Рамзи поднял руки к ее лицу, намереваясь мягко отстранить ее, чтобы не допустить поцелуя, которого не должно было быть.
Но все пошло не по плану: Рамзи и сам не понял, как это случилось, но он взял ее лицо в ладони и привлек ее к себе. А потом – грохот крови в ушах и ее тихое мурлыканье. А он проводил языком по ее чуть раскрывшимся губам, словно собирался попробовать крем из печенья.