Сесилия понимала, что накануне вечером совершила ошибку, оставшись наедине с Рамзи. И ей не слишком хотелось узнать мнение подруг об этом, поскольку оно наверняка было отрицательным… если учесть все обстоятельства.

К тому же нельзя было забывать: Рамзи жаждал уничтожить ее.

Так почему же признание, касавшееся проявленной ею нескромности, так и рвалось наружу?

Как правило, Сесилия неплохо владела собой и умела сдерживаться. Но в те редкие минуты, когда подруги молчали, как сейчас, стоя в вестибюле игорного дома, который с недавних пор принадлежал ей, признание переполняло ее и бурлило в горле, словно пузырьки шампанского, угрожая вырваться наружу.

«Я целовалась с Рамзи, – мысленно повторяла Сесилия. – Я и сейчас чувствую вкус его губ. Я целовалась с Рамзи – и не хотела останавливаться!»

– О господи! – восклицание Александры ужаснуло Сесилию. Она в страхе прикусила губу. Ах, неужели она произнесла эти слова вслух?

Подруги медленно прошлись по игорному залу, сейчас пустовавшему. Столы для игры в кости стояли рядом с позолоченным колесом рулетки. Далее были аккуратно расставлены столики для игры в карты, и еще оставалось достаточно места, чтобы мужчины могли пройти к длинной барной стойке, где подавалась выпивка на любой вкус.

Это место выглядело одновременно элегантно и вычурно, и Сесилии очень хотелось произвести здесь некоторые изменения. Она имела на это полное право.

Дворецкий Уинстон принял у Франчески изумрудно‑зеленые перчатки и зонтик, кремовую кружевную шляпку Александры, а также шляпу, трость и плащ Жан‑Ива. У дворецкого, судя по всему, подкашивались ноги от усердия и почтения к гостям. Он хотел взять лавандовые перчатки и зонтик Сесилии, но та отказалась. Ей показалось, что он и так едва держался на ногах.

– Нет, спасибо, Уинстон.

Дворецкий с достоинством удалился.

– Ну надо же… – Франческа вертела головой, рассматривая весьма нескромные фрески на стенах и потолке. Подобное могло бы вогнать в краску даже Микеланджело. – Никогда не видела ничего подобного.

Сесилия задрала голову и прищурилась. Потолок находился очень высоко, и очки мало помогали. Она не заметила скандальные фрески во время своего первого визита, но, впоследствии кое‑как разглядев их, почувствовала, что краснеет.

Спохватившись, Сесилия закрыла ладонью глаза малышки Фебы.

Жан‑Ив лишь мельком глянул на веселящихся обнаженных юношей и девушек над головой, затем уставился на женщин, учащихся школы для культурных молодых леди – те в этот момент начали чинно спускаться по главной лестнице.

«Но неужели Жан‑Ив в свободное время посещает подобные заведения?» – подумала Сесилия. Он выглядел весьма элегантно, пожалуй, даже респектабельно, и его вовсе не портило грубоватое обожженное солнцем лицо человека, привычного к работе на свежем воздухе. Когда Жан‑Ив снял шляпу, стало очевидно, что его посеребренные сединой волосы уже изрядно поредели и больше не требовали укладки, и он их время от времени машинально приглаживал ладонью.

Подруги Сесилии молча переглянулись. Они едва сдерживали смех.

Молодые леди на лестнице были одеты… по‑разному. Их платья отличались по цветам и размерам, как, впрочем, и сами женщины.

На юной нимфе с прямыми черными, как вороново крыло, волосами, было розовое платье, подол которого спереди удерживался над чулками и подвязками с помощью двух пышных бантов, так что можно было увидеть ее изящные ножки цвета бронзы. Она вполне сошла бы за египетскую принцессу.

За ней шествовала дама вдвое больше Сесилии в платье до пола цвета морской пены, и ее корсет поднимал огромные груди так высоко, что они почти касались двойного подбородка. Темные полумесяцы кружков ее сосков были отлично видны над дорогими кружевами, а сами соски при каждом движении грозили выпасть из кружевного плена. Женщина вскинула голову, отбросив копну золотистых волос за спину, и ослепительно улыбнулась. Ее улыбка обещала неземное блаженство.