Послеполуденное солнце было необычайно жарким. Рамзи утер ладонью лоб и, прищурившись, посмотрел на небо. У него еще достаточно времени, чтобы искупаться в озере до захода солнца. Эта перспектива была чрезвычайно приятной.

Конечно, свежевание оленя очень грязная и неприятная работа, но Рамзи ничего не имел против, поскольку был занят делом, а значит, далек от искушения.

Он быстро вошел в дом за чистой одеждой, рассчитывая проскользнуть незамеченным, однако не повезло.

Феба сидела за столом, болтала ногами и без умолку разговаривала. Жан‑Ив слушал ее с улыбкой.

Рамзи осмотрелся, но не увидел Сесилии. И он не мог сказать, обрадовало его это или раздосадовало. Судя по всему, она трудилась над шифром.

Феба радостно заулыбалась.

– Вот и ты! А почему ты такой грязный?

Жан‑Ив взглянул на него с тревогой, но уважительно кивнул. Уважительно для француза, конечно.

– Я разделывал оленя, девочка, – сообщил Рамзи, достав из своего сундука смену одежды.

– Зачем было стрелять в оленя? – пробурчал Жан‑Ив из‑за веера карт, которые он держал здоровой рукой. – Ведь мы здесь всего на несколько дней.

Рамзи нахмурился, но не стал спорить.

– Здесь в окрестностях много больших семей, которые будут рады получить мясо, если оно у нас останется, – спокойно ответил Рамзи. Он не привык давать объяснения своим действиям, тем более в собственном доме. Однако он давно понял, что француз скорее отец Сесилии, чем ее служащий, и приходилось с ним считаться.

И было понятно, что француз не доверял человеку, у которого имелись планы на его обожаемую воспитанницу. Планы настолько очевидные, что даже дурак понял бы намерения Рамзи. А Жан‑Ив дураком не был.