Московские высотки и оттепель

После начала борьбы с «излишествами» сталинский небоскреб был объявлен врагом, и все же в Москве высотные здания оставались главными местами, где разворачивались важнейшие события оттепели. В конце 1950-х иностранных гостей встречали в облицованных мрамором залах Московского университета и в роскошных интерьерах гостиниц «Украина» и «Ленинградская». Таким образом, пока шла десталинизация, высотные здания оказались отнюдь не просто монументальными украшениями городского пейзажа. Хотя после 1954 года эти башни были признаны эстетически неугодными, это не помешало им сделаться визитными карточками того времени. В июле 1957 года в Москве прошел VI Всемирный фестиваль молодежи и студентов, в столицу съехались 34 тысячи гостей. Многие из них остановились в гостиницах-небоскребах, а на массовые мероприятия с танцами и песнями они приезжали в МГУ на Ленинских горах[898].

В роскошной обстановке МГУ принимали не только молодежь из-за рубежа. Летом 1958 года Союз архитекторов СССР проводил в Москве V конгресс Международного союза архитекторов (МСА). Из-за большого интереса иностранцев к Советскому Союзу на этот конгресс съехалось особенно много участников. В июле 1958 года в Москву прибыли более 1 400 архитекторов из 44 стран, и многие из них поселились в гостинице «Украина»[899]. Сам конгресс был посвящен градостроению (строительству и реконструкции городов в 1945–1957 годах), однако московские архитекторы, занимавшиеся организацией мероприятия, воспользовались случаем похвалиться перед зарубежными коллегами успехами в массовом жилищном строительстве – успехами, которые только-только начинались. В МГУ была устроена выставка архитектурных чертежей и рисунков. В центре экспозиции оказались проекты сборных жилых домов, которые вскоре должны были появиться по всей стране в огромных количествах.

Хотя организаторы этой архитектурной выставки 1958 года всячески стремились подчеркнуть новые тенденции советского строительства, совсем стереть следы прежнего, оставшегося от сталинской эпохи подхода к проектированию было невозможно. Представитель Союза архитекторов с сознанием выполненного долга докладывал: «Выставочная комиссия обращала большое внимание на то, чтобы исключить из показа здания и сооружения с излишествами»[900]. Но попытки советских архитекторов очистить все представленные на выставке фотографии от колонн, шпилей, декоративных фризов и прочих «излишеств» были напрасны. С Ленинских гор гостям открывался вид на панораму Москвы, с недавних пор украшенной нарядными неоклассическими небоскребами. Кроме того, сама выставка проходила в здании МГУ – самом ярком образце сталинских архитектурных излишеств. Много лет спустя Хрущев написал: «Когда приближаешься к зданию МГУ издалека и не знаешь, что это такое, можно принять его за церковь. Видишь огромные шпили, купола на горизонте, проступающие силуэтом на фоне неба. А вблизи весь этот комплекс смотрится уродливой бесформенной глыбой»[901]. Безусловно, для выставки, посвященной советским достижениям в области массового жилищного строительства, место было выбрано не самое подходящее.

Сталинские высотные здания явились огромными неподатливыми массивами посреди городского пейзажа независимо от того, нравились они Хрущеву или нет. К тому времени, когда Хрущев пришел к власти, семь зданий были завершены или работы близились к окончанию. Восьмой небоскреб – в Зарядье – так и не был построен. (На подготовленном для него фундаменте в середине 1960-х архитектор Дмитрий Чечулин, проектировавший этот небоскреб, построил гостиницу «Россия» в стиле советского модернизма. В 2006 году гостиница была разобрана, а в 2017-м на этом месте был устроен парк «Зарядье», спроектированный нью-йоркской фирмой Diller Scofidio+Renfro. Церкви, которые удалось спасти от сноса в позднесталинские годы, стоят там до сих пор.) Оставался нерешенным один вопрос: что делать с так и не построенным Дворцом Советов?

Новый Дворец Советов

Вскоре после смерти Сталина лица, ответственные за градостроительные проекты в Москве, стали открыто высказывать сомнения в целесообразности возведения Дворца Советов. Уже в августе 1953 года Хрущев и Маленков получили письмо, подписанное первым секретарем Московского обкома КПСС Николаем Михайловым и председателем исполкома Моссовета Михаилом Ясновым. Два эти городских деятеля выражали озабоченность судьбой дворца. В Генплане реконструкции Москвы на 1951–1960 годы говорилось, что Дворец Советов будет наконец построен после завершения восьми монументальных московских небоскребов. В своем письме Михайлов и Яснов вспоминали о том, что в годы войны Иофан переработал свой проект Дворца Советов: теперь это сооружение стало не таким высоким, как планировалось изначально, так что максимальная высота его не превышала 364 метров. Но даже в обновленном проекте дворец поражал своей монументальностью: купол его большого амфитеатра достигал высоты 103 метров[902]. Эта монументальность и смущала Михайлова и Яснова.

В своем письме Михайлов и Яснов обращали внимание на то, что затраты на строительство все еще не построенного Дворца Советов успели обойтись государству в неслыханную сумму – 240 миллионов рублей, причем из них «120 миллионов рублей израсходовано на проектно-изыскательские и экспериментальные работы»[903]. Но кроме финансового вопроса, их беспокоил еще и серьезный недостаток самого проекта, вызванный, по их мнению, «стремлением к гигантомании». В своем письме они указывали: «Например, ничем нельзя оправдать установку скульптуры В. И. Ленина на такой высоте, что значительную часть времени года она будет находиться в облаках или тумане»[904]. Амфитеатр, который должен был заключать в себе дворец, тоже был задуман колоссальным. Что же будет с акустикой в таком исполинском зале? Как вообще будут происходить эксплуатация и обслуживание всей этой махины? На эти вопросы, замечали Михайлов и Яснов, до сих пор нет четких ответов.

Письмо, написанное в августе 1953-го Михайловым и Ясновым, несомненно, обрело как минимум одного солидарного читателя – в лице Никиты Хрущева. И все же прошло еще несколько лет, прежде чем от проекта Дворца Советов, разработанного Иофаном, Гельфрейхом и Щуко, отказались окончательно. В феврале 1955 года Иофан решился обратиться к новому правителю и сделал это, довольно осторожно подбирая слова. Свое письмо архитектор начал с пересказа всей истории этого проекта. Он напомнил Хрущеву, что строительство Дворца приостановилось в 1941 году, но работа над проектом шла и в военные годы и продолжается до сих пор. Иофан подчеркивал ту роль, которую его сооружение должно было играть в увековечении памяти Ленина. Еще он обращал внимание на то, что эта самая высокая в Москве башня может быть возведена очень быстро. «Возобновление строительства Дворца Советов сильно затянулось», – сетовал Иофан[905]. С другой стороны, послевоенный период пошел на пользу строителям дворца: теперь у них появился большой опыт и технические знания, необходимые для скорейшего воплощения Дворца Советов в жизнь.

Садясь в 1955 году за письмо Хрущеву и видя радикальные изменения, происходившие в тот год в советской архитектуре, Иофан, наверное, уже понимал, что его Дворец Советов никогда не будет построен. Несколько месяцев спустя ЦК КПСС издал распоряжение устроить новый конкурс на проект этого сооружения[906]. И этот новый конкурс, проведенный в 1957–1959 годах, показал, какие огромные сдвиги произошли в архитектуре за совсем небольшой промежуток времени после смерти Сталина. Для строительства Дворца было выбрано новое место – вдали от центра города, на участке к юго-западу от МГУ. На заседании Президиума ЦК КПСС в ноябре 1955 года Хрущев, Каганович, Иофан и другие обсуждали общую картину, складывавшуюся вокруг нового проекта Дворца. И когда речь зашла о том, что сооружение по-прежнему будет выполнять свою изначальную задачу – служить памятником Ленину, Хрущев твердо заявил: «Не надо 460-этажного»[907].

Если в проекте Иофана, Гельфрейха и Щуко, созданном в 1930-е годы, главными чертами были монументальность и вертикальность, то в новых конкурсных проектах в общем и целом преобладала горизонтальность[908]. Некоторые предложенные проекты напоминали конкурсную заявку Гектора Гамильтона, удостоенную приза в конкурсе на проект дворца в 1932 году. Другие предполагали широкое использование стекла, стали и мозаичных панно, еще больше было представлено футуристических проектов, навеянных новой эстетикой космического века. В 1959 году, когда проходил уже второй этап конкурса, во всех предложенных проектах Дворец Советов представал длинным, плоским сооружением, которое соотносилось со зданием МГУ, но нисколько не угрожало затмить его своими размерами. В итоге и второй проект дворца постигла судьба первого: он так и не был осуществлен.

И все-таки непостроенный Дворец Советов живет по сей день – живет в семи сталинских небоскребах, строительство которых было завершено в 1950-е годы. Однако послебытие Дворца Советов не ограничивалось появлением высоток, построенных в годы сталинского правления. Его наследие дало о себе знать и много позже, уже в XXI веке. В 1934 году, когда Иофан и его коллеги из УСДС ездили в Америку, вряд ли они могли предсказать, что их совместная работа с фирмой Moran & Proctor окажется востребована много лет спустя при строительстве высотного делового района в постсоветской Москве. Гладкие стеклянные небоскребы, из которых состоит Международный деловой центр «Москва-Сити», внешне совсем не напоминают Дворец Советов, и все-таки между двумя этими проектами существует прямая связь.

В середине 2000-х годов фирма Mueser Rutledge Consulting Engineers (ранее называвшаяся Moran & Proctor) стала подрядчиком выполнения геотехнических расчетов при строительстве башни «Меркурий», входящей в комплекс «Москва-Сити» (ее строительство завершено в 2013 году). Приступив к работе над этим 75-этажным сооружением из тонированного под бронзу стекла, инженеры из Mueser Rutledge решили обратиться к работе, которую их фирма проделала в Москве семь десятилетий назад. Они изучали архивы компании, где хранились проекты прошлых лет, разыскивали информацию об участке, где в 1930-е годы собирались строить Дворец Советов. И среди сотен страниц, на которых была задокументирована работа фирмы Moran & Proctor в Москве, они обнаружили технико-экономические обоснования, расчеты осадки и результаты испытаний пробной нагрузкой. Это глубинное исследование грунта оказалось очень полезным, потому что (как говорили недавно инженеры фирмы) на участке, выбранном для строительства башни «Меркурий», условия были примерно такими же[909]. Хотя слои известняка и мергеля, залегающие под Москвой, были исследованы еще в далекие 1930-е, на результате взятых проб никак не сказались ни истекшие годы, ни падение коммунистического режима. А еще – несмотря на смену эпох, сохранилась тяга к монументальному строительству.

Эпилог

Сталинские небоскребы по сей день господствуют над пейзажем российской столицы. Эти здания, как и задумывалось изначально, продолжают служить роскошными гостиницами и жилыми домами. С Воробьевых (бывших Ленинских) гор на город по-прежнему смотрит высотка МГУ, а над Смоленской площадью возвышается небоскреб МИДа. Спустя десятилетия семь московских башен, построенных в послевоенные годы, остаются знаковыми ориентирами, визитными карточками Москвы. Монументальная сталинская архитектура наделила Москву особыми узнаваемыми чертами и в то же время установила связи между этим городом и мировыми тенденциями и спорами о стилях. Монументальное строительство в Москве после 1945 года породило и более масштабные последствия, чем те, что являются предметом рассмотрения в нашей книге. В историю восьми зданий (девяти, если считать Дворец Советов) вплелись нити множества самых разных человеческих судеб: от выселенных москвичей до строителей-высотников и до счастливцев, получивших квартиры в небоскребах. И пока московские небоскребы стоят на своих местах, будет длиться их влияние на повседневную жизнь города.

О непреходящей символической мощи московских сталинских небоскребов говорит появление откровенно подражательных зданий, возведенных в недавнее время. В 2001 году, в пору первого президентского срока Владимира Путина, началось строительство 57-этажного небоскреба «Триумф-Палас» в Хорошевском районе на северо-западе Москвы (илл. Э.1). Это высотное здание было достроено в 2006 году и ненадолго стало самым высоким небоскребом в Европе. В девяти секциях «Триумф-Паласа» насчитывается около тысячи роскошных квартир. На верхних этажах располагаются бутик-отели, а подземная парковка вмещает полторы тысячи автомобилей класса люкс. На официальном сайте самого небоскреба сообщается, что в здании имеются все современные удобства, необходимые для комфортной жизни: салон красоты, фитнес-центр мирового уровня, пекарня и другие магазины на первом этаже, фонтаны, ухоженные площадки, яблоневый сад во внутреннем дворе и крытый тротуар, ведущий на улицу. Что касается ближайшего района Сокол, он назван «зеленым оазисом рядом с центром Москвы»[910].