— Такой водой только свиней поить!

Мы отошли на 10 километров от Питера и устроили привал вблизи железнодорожной платформы Кузьмолово. Точнее сказать, платформа отсутствовала. Наверное, во время ядерного удара сему месту досталось как следует, хотя дозиметры показывали безопасный радиационный фон. Позади оставались немногим уцелевшие Лаврики и Капитолово. В последнем на нас напали мертвяки — люди, пережившие Катастрофу, но, по каким-то причинам, оставшиеся в живых. Вероятно, своё дело сыграл и химический завод ГИПХ, ответивший контрударом. Радиация обезобразила жителей, но оставила страдать, насмехаясь над самим понятием «жизнь». Точно так же в своё время усмехнулись и мы: теперь же грызть зубами всю вверенную грязь нам придётся ещё порядком десяти тысяч лет. Именно столько понадобится распаду радиоактивных нуклидов и восстановлению матушки Земли. Наша больная изуродованная Гея.

К счастью, никто из нас не пострадал. Из шестерых солдат я знал (помнил) Риту, остальных нет, потому имена решил заменить цифрами. В уме, давая каждому номер от одного до пяти, я взял у Риты фляжку с водой. Всем нам выдали такие перед вылазкой. Отвратное качество жидкости с металлическим (а то и хуже) привкусом. Но ничего не поделать — мы же расходный материал.

— Что?

— Я говорю, нас кормят и поят как скот! Вода — лажа!

— Не хочешь чего покрепче, Молох? — это был номер 1. Я его узнал и дал номер 1 лишь потому, что именно его найдёт смерть на обратном пути в Лавриках. Человек, с простреленной головой. Неизвестно кем, неизвестно почему. Вот кем ты был, друг.

У Первого оказалась запасная фляжка, наполненная виски. «Чивас Ригал», поведал нам диггер, улыбаясь. Не улыбка, а оскал. Ей Богу. Но нам было не привыкать, у самих морды в пушок. Главное, от всей души, и простым смертным не понять.

— Молох, признавайся, откуда ты пришёл? — номер 3 разливал виски по алюминиевым стаканам. Может, от того такой гадкий вкус у воды?

— Знать бы самому — я мечтательно поглядел на неприступную серую завесу облаков. Где-то там украденное у самих себя солнце. Почти как в сказке Чуковского. — Помню, как попал в питерскую подземку, а раньше, как отрезали. Белый лист.

— И с чего же началась жизнь? Я имею в виду, первое воспоминание?

— Твоя, диггер, улыбающаяся рожа с тремя зубами.

Все загоготали, номер 3 так вообще чуть не завалился на спину. Отсмеявшись, каждый взял по кружке. «Ну, за надежду», — опередила всех Рита. Хороший тост. Надежда. То, чего нам так не хватало. Была бы дочь, назвал бы её именно так. Жидкость приятно согрела горло, попала внутрь организма, растекаясь по кровеносным сосудам. Тело наполнилось теплом. И никакого привкуса спирта, как гнали у нас на Лесной. Единственная станция, додумавшаяся изобрести самогонный аппарат. Может, у мазутов или на Дыбенко что было, но я, по крайней мере, не слышал.

Прежде, чем двинуться дальше, наша команда решила отдохнуть ещё пятнадцать минут. 10 километров со спецснаряжением по опасной территории стоили нам полдня похода. Осталось пройти ещё половину пути до Токсово, а там и рукой подать до конечного пункта. Мы уединились с Ритой. Я смотрел на неё и пытался вспомнить, кто я такой, будто пассия способна ответить на мой вопрос. На самом деле, я не знал. Или же нарочно забыл… Первое воспоминание — заброшенный вестибюль станции Гражданки. Ходил слух, по которому встреча с Сиреной способна влиять на память. Обитала фурия в воде и иногда выходила на поверхность. Видели нимфу крайне редко — на всё метро было известно два-три случая нападения Сирены. Но беда в том, что я далековато очнулся от воды. Так и так, я прожил три битых месяца в метро, пока нас не отправили с заданием на север Ленобласти. Чутьё подсказывало, что в Кавголово могут быть ответы на то, кто я. Молох… Ладно, к чертям! Я примкнул к губам Риты. Жар, по-хозяйски, прошёлся по телу пуще, чем от «Чиваса».

— Скоро выход — прервал наше уединение номер 4. Для воинов не была секретом моя связь с девушкой. Мы, прежде всего, команда, у которой нет и не может быть друг от друга тайн.

Я пытался привстать. Грудь как будто сдавило, выкорчёвывая воздух из лёгких. Боже, что со мной? Рита глядела на меня и улыбалась. Серая пелена окутала меня. Лицо спутницы в миг перекосилось. Волосатая рука направлялась ко мне, сжала крепче, потянув наверх… К свету.

— Бл*дь! Я думал, ты откинулся уже! — Глыба смотрел на меня в упор.

Вдвоём мы находились всё в том же тоннеле между Мужества и Лесной. В треклятой посудине парили над Стиксом, как Иисус над Галилейским морем. Только что диггер вытащил меня из воды. Выхватил из течения каким-то немыслимым чудом. Я захотел заорать, но в горле встал ком. После чего я потерял сознание и воспоминания более не пришли ко мне.