Глава 2. СТИКС

Переход от Гражданского до Академической прошёл без приключений, разве что малость устал. Не зря этот тоннель считается одним из самых длинных в питерской подземке — около двух с половиной километров. Как раз путь от Лавриков до Девяткино с умиравшей Ритой на руках. Теперь дорога заняла около двадцати минут. Когда-то я слышал легенду, ещё до войны Альянса с Веганом, будто с зоопарка на Горьковской в город сбежали все звери, но один тигр всё таки ушёл в метро. Конечно, с тех пор прошло много времени и утекло немало воды, но тревожное чувство не покидало. На всякий пожарный, я взял ремингтон в одну руку, фонарик в другую.

В полусотне метров от поста КПП на стене двери, ведущей в подсобное помещение, я уловил след крови, тянувшийся внутрь комнаты. Чего меньше всего мне хотелось, так это дёрнуть запачканную тёмно-красным цветом ручку двери на себя. По телу пробежал холодок. Стараясь не сбиваться с темпа, я прибавил ходу и уже через минуту предъявлял депешу двоим дневальным с Академки.

— Ребят, как можно встретиться с Луначарским?

— А он сейчас на Мужества, ступай туда. Если хочешь, можешь оглядеть станцию. Местечко у нас спокойное, красивое. Или по путям отправиться дальше, мы сообщим о тебе на наш второй пост.

— Спасибо. Но я, пожалуй, пройдусь по станции. От рельсов уже тошнит.

Академическая считалась самым безопасным местом всей питерской подземки в виду её удалённости от очагов войны, и по уровню жизни. С севера не досаждали мутанты с Девяткино, ибо станция была под усиленной охраной Гражданского Проспекта и Альянса в целом. Да и вследствие длинного тоннеля монстры сюда просто-напросто не залезали. Здесь же проживали великие гении метро. Луначарский, исходя из вспышек в моей памяти, тоже был человеком науки и видным хозяйственником. Часть жителей (по легенде, как и я) отправлялась на учёбу к мазутам. Кто оставался на Техноложке, кто возвращался обратно и вкладывал все свои силы и ум на процветание обители. Ухоженная, чистая колыбель, сохранившая свой родной оттенок — небесно-сероватый. Такую гамму предавали пол из серого гранита и путевые стены, облицованные белым мрамором. Колонны также сочетались с цветом пола и стен.

Размеренным шагом я двигался вперёд до другого конца станции. Кое-где я чувствовал на себе взгляды детишек, умудрённых старцев, которым больше было в диковину увидеть солдата с оружием наперевес, нежели захудалого ботаника. Уверен, некоторые из них не знали слова «диггер». Торговля на Академке шла меньше, а если она и попадалась, то предлагали в основном книги. Кто бы сомневался? Мой взгляд упал на учебник по ядерной физике. 11-й класс. Вместо сказок на ночь: незавидное детство. Единственное, что удручало, так это дома — точь-в-точь такие же, как у соседей — палатки да картонки. Уверен, на остальных станциях Альянса обстояла схожая ситуация.

Не успел я дойти до края Академической, как сзади меня одёрнул ребёнок. Вот что значит потеря бдительности и детский дух, не обременённый тяготами взрослого мира. Той самой жизни, уничтоженной нами за доли секунд нажатием красной кнопки.

— Дядя, а вы сталкер?

— Почему ты так решил?

— Мне рассказывали, что сталкеры ходят по Зонам и водят туда людей для исполнения их желаний. Я подумал, что они выглядят как вы.

— Ну что, сталкеры, в путь — Карпов и Луначарский (так вот, как ты выглядишь) разглядывали семерых солдат подобно своему уродливому детищу, рождённому ими на свет. Чудовище Франкенштейна — печальное и чуждое для нашего мира. Я поглядел на Риту, незаметно взял её руку в свою. Нутром почувствовал, что задание станет последним для нас, что более не увижу ту, которая стала бы для меня невестой, не увижу света ламп родного метрополитена. Насчёт последнего, как оказалось, я ошибся.