Мэр и губернатор ещё раз оглядели нас, лично пожали руки каждому, после чего мы, смертники, тронулись в путь. Шестеро из нас более не узреют Площади Мужества, скрывавшейся позади в тоннеле. Но сейчас все бойцы счастливы, на мордах улыбки, одна Рита глядит на меня и крепче сжимает руку. Будто боится и не хочет потерять меня. Губы разлепляются и детский голос из её уст вопрошает: «С вами всё в порядке?»

— Дяденька, я говорю, с вами всё в порядке?

— Угу, всё хорошо — пришёл я в себя. — Сталкеры в книжках. Имеет смысл то, что лежит наяву, что видят глаза и чувствует сердце. Я — диггер. Вот, возьми это.

Не знаю, что в данный момент мною двигало, но я протянул мальчугану банку тушёнки и патрон 28 мм.: обменяет его на сборник сказок, если отыщет, или же оставит себе на память. Что-то родное чувствовалось в парне, что-то своё. И я понимал, что должен во что бы то ни стало помочь ему. Пусть самым малым. Не пошли бы мы тогда в Кавголово, наверняка, воспитывали бы с Ритой через пару лет точно такого же сорванца, который здесь и сейчас стоял передо мной. Невинный, расплачивающийся за наши промахи, за то, что мы лишили его неба над головой, солнца, дождя и снега, взамен накормив радиоактивными осадками.

— Спасибо, дядя.

— Это тебе спасибо. Как тебя зовут хоть?

— Пашка. А вас?

— Меня… — я огляделся. На стене красовалась эпитафия «Теперь все чудеса техники и завоевания культуры станут общенародным достоянием…». — Я однофамилец вон того.

— Вы сам Ленин? — Павел округлил глаза.

— Нет, конечно, не тот — мы оба стали смеяться. — Но буду стараться. Ну всё, иди, Паш.

— Я вас не забуду, диггер.

«Я тоже», — только хотел сказать я, как мальчуган скрылся. Да, ради такого, мать вашу, стоит устроить войну всем веганцам, а на закуску лично подвесить за неприличное место Вано. Цель придала силы. Мысленно прощаясь с Академкой, я спрыгнул на рельсы, подошёл к посту КПП. Там меня встретил всего один солдат, который отдал честь и без слов пропустил дальше. Следующая остановка — Политех. Благо, переходы недлинные, но лучше перестраховаться и держать винтовку наготове. Крыс, размеров со среднестатистического гнома (скоро сами такими же будем), пока ещё никто не отменял.

Путь до Политехнической занял куда меньше времени, так как здесь уже был один из кратчайших питерских тоннелей. Я знал одну простую жизненную аксиому, что, стоит расслабиться, как опасность сама тебя найдёт и укусит за задницу. Вопрос заключался в том, насколько большой кусок она у тебя оттяпает, если, конечно, целиком не откусит седалище. Как нарочно, ничего не происходило — затишье перед бурей затягивалось. Разве что один раз угодил в лужу, смачно отматерившись. Вода зачерпнулась в кирзу. Ненавижу рельсы, лучше бы по городу шёл, веселее было бы. Впереди замаячил пост: один человек. Ни Калаша, ничего при патрульном не заметил. Да уж, сюда бы Вышинского, быстро порядочек навёл.

— Ваши документы — низким голосом начал постовой. Я невольно улыбнулся, ощутив себя малолеткой, которого застукал мент за распитием алкогольной продукции. «Мои», — захотел сострить я.

Мент, в смысле, патрульный, долго глядел на депешу, но пропускать не собирался. Неужто его не предупредили или он читать не умел? Паренёк засуетился, стал оглядываться назад, пытаясь кого-то позвать. По иронии, рядом никого не оказалось. Ай да не в поворот. Далее случилось первое за сегодня любопытное событие. Постовой достал Калаш, после чего на моих глазах долго пытался справиться с поворотным затвором. Старался на славу, даже без страха: молодец, ничего не скажешь. Осталось Орден Трудового Красного Знамени вручить, в рот компот! Интересно, за кого он меня считал?

— Дай помогу — решил я разрядить обстановку, стараясь всеми своими вибрами сдерживать смех.

— Я сам — дневальный, доперев, что сказал глупость, осёкся. — А ну стоять!

Мент (это слово ему куда чётче подходило) направил на меня незаряжённый Калаш. Лёгким движением руки я вырвал его из рук и уже направил в сторону постового. Того как будто зацементировали с поднятыми кверху руками. Я подошёл ближе, глянул ему прямо в глаза и сказал пару ласковых. Пускай считает, что пожурил по-отцовски. Вернув Калаш, хотя мог бы и забрать, но из-за всякого сброда не хотелось портить отношения с гражданскими, двинулся дальше. Я был готов к тому, что произойдёт дальше. В уши вклинился звук перезаряжаемого затвора. Не долго думая, я выхватил нож, так же быстро развернул корпус и метнул орудие в сторону мента. Всё сработало как по маслу — нож, мгновением мелькнув в воздухе, врезался в лоб патрульному тыльной стороной рукоятки.

Постовой плюхнулся на задницу, ошарашенный тем, что сейчас произошло. Я подошёл к нему, пнул АК-47 как можно дальше в тоннель. Пускай поищет. Хотелось дать ему по роже за упрямство, даже за слёзы, которые только что полились из его глаз. По-моему, несостоявшийся герой сам до конца не понимал, что жив. Хрен с ним. Я поднял нож и напоследок пригрозил им менту. Парень заскулил. Напоминало чем-то собаку Павлова, готовую в любую минуту вгрызться в горло, перемалывая ко всем чертям кадык.

На Политехнической я задерживать не хотел, да и смотреть здесь особо было не на что. Односводчатая станция, представлявшая собой большой единый зал. Металлические конструкции отделаны жёлтым металлом, предавая месту окрас старой меди. Нечто похожее должно иметь место на Гражданке, но Политеху подфартило больше. Посерёдке, благодаря большому объёму обители, расположились фермы, на которых разводили, преимущественно, свиней. Глядя в перекошенные лица свинопасов, неволей начинаешь задумываться — у кого больше разума? У свиней, или же у хозяев их, становившихся со временем точь-в-точь таким же скотом?