– Добрый вечер. Хочу пригласить наших почетных гостей подойти и занять свои места. Роберт, Барбара!

Под дружные аплодисменты отец расцвел фирменной улыбкой, которую все так любили, а Роберт с Барбарой сели на стулья. Роберт по привычке улыбался, его глаза поблескивали. Лицо Барбары напомнило Джой гладкую серую сталь молочного бидона.

Отец начал речь. Эту часть Джой терпеть не могла – он говорил очень долго и отпускал ужасные шутки, обычно в адрес маслозавода, правительства и своей жены.

– Ну что ж, пора. Роберт и Барбара, наши добрые друзья и соседи, покидают нас ради новой жизни в Мельбурне. Нам остается лишь попрощаться. Женщины выглядят чудесно, согласны? Знаете, я считал косметику излишеством, пока у Гвен однажды не кончился весь запас. В ту неделю я сам увеличил расходы на домашнее хозяйство, уж поверьте. – Отец обвел взглядом зал, приоткрыв рот в беззвучном хохоте; прислушался к смешкам зрителей. – Барбара – весьма уважаемый член нашей общины, и мы никогда не забудем ее замечательные костюмы для Рождественских концертов в начальной школе Кингфишера. А Роберт неутомимо трудился в составе общественного комитета и родительского комитета Кингфишера, и…

Отец не унимался, превозносил добродетели Роберта, подробно излагал, как много и охотно тот помогает людям, рассказывал забавные истории о запутанных отношениях Роберта с новомодными штучками вроде телевизора и «огнеглушителя».

Речь была длинной, но теплой и душевной – даже Джой это признала. Хотя Барбару отец больше не упоминал.

Пришел черед подарка, упакованного в оберточную бумагу и обвязанного бечевкой. Подарок всегда был одним и тем же, независимо от гостей и повода для торжества.

– Роберт и Барбара, желаем вам всего наилучшего! Пусть ваши судьбы, – (Джой отметила множественное число), – сложатся хорошо. Берегите, пожалуйста, себя и своих любимых – (Джой отметила, что такого отец раньше не говорил) – и примите этот подарок в знак нашей признательности за вашу работу на благо сообщества.

Кто-то из мужчин крикнул:

– Речь, речь!

Роберт встал. Он походил на теленка, который лишь наполовину выбрался из матери и еще не решил, хочется ли ему наружу.

– Ох, не привык я к такому учету…

Джой глянула на Барбару, сидевшую со строгим видом, и решила, что мистер Ларсен употребил «учет» вместо «почета» намеренно.

– Спасибо за теплые слова, Джордж, и за разные байки про меня – я от души посмеялся над этими антидотами. Спасибо за прекрасный подарок, нам очень принятно. Я тронут тем, сколько вас здесь, и… грустно прощаться со столькими хорошими людьми. Однако времена меняются, даже если ты…

Роберт остановился, повисла тишина.

Такого прежде не бывало. Обычно Джонни кричал: «Да открывай уже подарок!» – чтобы оборвать затянувшуюся речь почетного гостя. Прошло три бесконечных черных секунды. Даже отец застыл, словно вмерзшая в заледенелую лужу стрекоза. Наконец Джонни вспомнил о своих обязанностях. Его крик прозвучал не так громко, как всегда, но зрители послушно рассмеялись. За исключением Барбары.

Роберт посмотрел на подарок и кивнул.

– Я, конечно, не знаю, что там внутри…

Зрители опять рассмеялись. За исключением Барбары. Роберт дернул за конец бечевки, содрал упаковочную бумагу и воскликнул с притворным удивлением:

– Эффективный торшер! – (Интересно, подумала Джой, что мистер Ларсен имел в виду, эффектный или дефективный?) – Какая неожиданность! Спасибо всем, спасибо…